Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии - [63]

Поддержка детей

В российском обществе, в значительной мере построенном на недоверии, дети составляют исключение — большинство считает их заслуживающими доверия и, следовательно, поддержки[279]. «Мы не верим в честность взрослых людей, — сказал бизнесмен Геннадий, — поэтому помогаем детям». Таким образом, в России благотворительность преимущественно направлена на тех, кто оказался в трудном положении не по своей вине, — среди них дети-сироты, тяжелобольные и неизлечимо больные дети[280].

Еще меньше десяти лет назад почти все благотворительные пожертвования, которые делали россияне, были направлены на поддержку детей (90 %)[281]. К концу 2010-х годов благотворительность стала более диверсифицированной, из-за чего увеличилась доля помощи другим категориям населения. Тем не менее в 2017–2019 годах, по данным благотворительного фонда «КАФ», пожертвования в пользу детей по-прежнему составляли более половины от общего объема помощи (57–59 %), со снижением до 52 % лишь в 2020 году. В любом случае, помощь детям до сих пор наиболее популярна у россиян[282].

Отвечая на мой вопрос, готов ли он помогать менее популярным группам, таким как мигранты, бездомные, наркозависимые, бывшие заключенные или хронически безработные, сургутский бизнесмен Иван поначалу великодушно заявил: «Я никогда не говорю „нет“, когда люди просят меня о помощи». Но затем, вдумавшись в мой вопрос, резко изменил позицию: «Вы имеете в виду, готов ли я помогать наркоманам? Нет, нет и нет! Ни за что! Я бы никогда не дал ни копейки — ни им, ни медицинским учреждениям, которые ими занимаются!» — протрубил он. И, немного успокоившись, добавил: «Бывшим заключенным я бы, возможно, помог, но не через организацию. Скорее всего, я бы попросил прислать мне список и сказал: „Этому да, а этому нет“».

Категоричный отказ Ивана помогать наркозависимым отражает распространенное убеждение, согласно которому люди, предположительно являющиеся виновниками своего бедственного положения, не заслуживают сострадания. Эта социал-дарвинистская логика (смотрите главу 3) в какой-то степени объясняет и отсутствие у части элиты интереса к поддержке тех, кто по той или иной причине лишен жизненных перспектив. В отличие от этого поддержка детей рассматривается как инвестиция в будущее страны, особенно эффективная, если содействовать лучшим из лучших. 65-летний арт-дилер Анатолий не скрывает своей позиции: «Необходимо помогать здоровым и нормальным детям. У меня сугубо биологический взгляд: надо продвигать самых лучших». Согласно логике Анатолия и ему подобных, заботиться о будущем страны значит поддерживать здоровых и способных детей, пусть даже за счет меньшего внимания к другим нуждающимся группам, например детям с ограниченными возможностями.

У филантропа Вадима Мошковича есть образовательный проект, целью которого является воспитание российских высокообразованных молодых кадров. Его школа, предназначенная для самых одаренных детей, тщательно отбирает своих учеников. Школьный кампус, где живут ученики и учителя, представляет собой мини-городок на обширной территории почти в сотню гектаров с рекой и лесом. Миллиардер (с состоянием в 2,3 млрд долларов в 2016 году) вложил в подготовку этого проекта 50 млн долларов и пять лет жизни. Он путешествовал по миру, изучая лучшие школы в Европе, Америке и Азии. В конце концов он решил взять за основу англосаксонскую школьную систему. «Через пять лет наша школа будет считаться одной из лучших в стране», — уверенно заявил он. Для ее финансирования создан специальный благотворительный фонд с активами в 150 млн долларов.

Мошкович хочет поддерживать лучших из лучших. Но его взгляд на соотношение природы и воспитания довольно необычен. Он считает, что все дети талантливы, но заметно отличаются по уровню мотивации, а на внутреннюю мотивацию повлиять очень сложно: «Она зависит от сочетания воспитания и врожденных качеств». Своим образовательным проектом Мошкович также хочет вернуть долг родине: он родился в 1967 году в семье врача и инженера, учился в одной из лучших школ СССР — московской математической школе № 57, после чего окончил Московский институт радиотехники, электроники и автоматики. «Хорошее образование мне очень помогло в жизни», — сказал он. Он придает огромную ценность знаниям: «Я хочу, чтобы Россия становилась все более умной страной».

Помимо элитной школы Мошкович финансирует множество местных школ («лучших в своем регионе») в Тамбове, Белгороде и на Дальнем Востоке — в районах, где расположены его агропредприятия. Он создал в своей компании специальную внутреннюю структуру, которая занимается этой деятельностью, и сам в нее вовлечен. Он посвящает много времени тому, чтобы вникать в детали работы школ, а встречи по стратегическому планированию спонсорской деятельности компании занимают немалую часть его рабочей недели. Мошкович также поддерживает два вуза: Высшую школу экономики в Москве («яркий пример успешного вуза с профессиональной структурой управления») и Белгородский государственный национальный исследовательский университет («Теперь, когда мы сами начали заниматься генетикой и селекцией, мы создали там центр»), — чтобы обеспечить стратегическое развитие своего сельскохозяйственного бизнеса.