Безумная парочка - [24]

– Ты вышла замуж за горнолыжного инструктора, – неожиданно сказала Ева.

– Да, я тогда училась в том проклятом интернате в Гстааде. Герр Нувилер. Негодяй!

– У него нет имени? Ты никогда не произносила его.

Мы продолжали одеваться. Наши груди были плоскими, как оладьи, а тела – такими тонкими и костлявыми, что мы их просто не ощущали. Они служили вешалками, на которые мадам надевала свои последние творения. Мы казались себе бесполыми созданиями, однако иногда поздно вечером, страдая от скуки, беспокойства, отчаяния и бессонницы, занимались любовью. Мы отличались от Рене, которая открыто и радостно признавалась в том, что является стопроцентной лесбиянкой, и весьма забавно рассказывала о своих связях с известными клиентками мадам (конечно, когда наша хозяйка не могла её услышать).

Однажды Рене развлекалась в позе «шестьдесят девять» с черноволосой графиней у неё дома. Неожиданно в спальню вошел муж, который должен был в это время присутствовать на каком-то важном совещании. Бросив один беглый взгляд на кровать, он сказал: «О, извините меня, дамы. Я ищу мои таблетки от изжоги.» После этого он тотчас покинул комнату.

Рене могла при желании рассмешить манекенщиц мадам Терезы до желудочных колик. Она исключительно остроумно и откровенно описывала свои приключения.

Мы питались салатом-латуком и обычно ложились спать в десять часов вечера. Все манекенщицы мадам работали до изнеможения. Мы имели право поправляться или худеть не более чем на килограмм, чтобы подогнанные по фигуре наряды не пришлось переделывать к июльскому показу. Нам хорошо платили – мы получали в день сумму, эквивалентную сорока американским долларам… то есть двадцать тысяч старых франков в неделю. Наша квартира стоила двадцать тысяч франков в месяц, она была нам вполне по карману. Листья латука, постное мясо молодого барашка, вода «перье», один аперитив за вечер. И все. Другие женщины, ничего не знавшие о нашей жизни, завидовали нам.

– Если он был таким негодяем, – спросила Ева, – почему ты вышла за него?

– Я страдала от одиночества. Находилась во враждебном окружении. Была единственной американкой в этой школе… Родители остальных учениц были отвратительно богатыми… На самом деле к тому времени я уже потеряла мать и отца, они умерли раньше. Муж требовал, чтобы я становилась перед ним на колени перед тем, как мы занимались любовью. Я должна была произносить: «Zu Befehl!»

– Что это означает?

– К вашим услугам, – ответила я. – Поэтому я развелась с ним.

– Мужчины все немного странные, когда дело доходит до секса.

Она произнесла эти слова со вздохом, её хорошенькое личико немного погрустнело, словно она сочувствовала моей тяжкой доле. Однако я подозревала, что она считала меня глупой, наивной идеалисткой. Ева обладала чудесной кожей и большими темно-коричневыми глазами, которые тщательно подводила тушью «Аркансил». Я так же тщательно сбривала волосы под мышками.

– Я не позволю вам являться на работу похожими на уборщиц! закричала однажды мадам. – Вы все – мое отражение. Вы должны выглядеть безупречно. С'est entendu?[14]

Еще несколько минут, и мы с Евой будем выглядеть безупречно в наших обманчиво простых черных платьях. Мы отправимся на метро на Рю дю Фобур Сент-Оноре, находящуюся в прелестном Восьмом округе. Мы жили в Семнадцатом округе возле парка Монсо, известного своими черными лебедями. К сожалению, мы не могли любоваться потрясающими птицами с нашего балкона – наша квартира была расположена недостаточно высоко.

Я наконец надела зеленые контактные линзы, которые носила по требованию мадам.

– Ненавижу их, – сказала я Еве. – Но что я могу поделать? Она хочет, чтобы я была рыжеволосой и зеленоглазой.

– Эти цвета идут тебе.

– Я перестаю походить на себя.

Ева красила соски. Она делала это только перед свиданием с Эдуардо. Ему нравилось, что их цвет постоянно менялся. Сегодня они были пурпурными. Думаю, этим она компенсировала свою плоскогрудость. Он занимался с ней анальным сексом – она говорила, что всем испанским мужчинам это нравится.

– А тебе? – спросила я.

Она пожала своими узкими шелковистыми плечами.

– Это не имеет значения. Завтра мне исполнится двадцать три года. Я хочу выйти замуж и бросить эту ужасную работу.

– Разве мы все не стремимся к этому?

– Иногда мне кажется, будто она приносит тебе удовольствие. По-моему, тебе нравится, что тебя везде узнают. Я наблюдала за тобой. Твое лицо начинает светиться от радости, когда ты замечаешь, что тебя узнали. Ты словно читаешь мысли людей: «Это Шоффе, лучшая манекенщица мадам Терезы. Правда, она выглядит потрясающе?»

Еву не огорчало, что лучшей манекенщицей была не она. Девушка не проявляла никаких признаков ревности. Однако я слегка завидовала ей. Она обладала моими большими темными глазами и черными волосами. Из-за неё я ощущала себя обманщицей. Я воспользовалась биде. Поскольку у нас был только один санузел, Ева помочилась возле меня.

– Мы с тобой совсем лишены стыдливости, – заметила я.

– Чего нам стыдится? Мы лишь отправляем естественные потребности.

Она выросла не в Пилгрим-Лейке среди пуритан, а в Испании, стране наших с Харри грез, да ещё именно в Аликанте! Это было самым невероятным совпадением из всех, с которыми я когда-либо сталкивалась. Я до сих пор помню украденную из библиотеки книгу с изображенным на обложке замком Санта-Барбара и то, как мы занимались любовью в тот судьбоносный для нас день.