Безумная парочка - [20]

– Господи, что он с тобой сделал? Ты истекаешь кровью.

Я посмотрела вниз, туда, куда глядела она. По моим ногам текла кровь. Ее было много, гораздо больше, чем на медвежьей шкуре, где осталось маленькое пятнышко.

– Ты пострадала, – закричала мать. – У тебя внутри рана. Он что-то сделал с тобой.

Я заметила испуг на лицах Харри и матери, но поняла, что со мной все в порядке. Ничего страшного не произошло. Во рту у меня появился странный привкус, я не могу описать его, но он был незнакомым. Я направилась к матери, оставляя на полу капли крови.

– Мама, со мной все в порядке. Харри не причинил мне вреда. Это наконец случилось. У меня начались месячные.

Она меня не слышала. Она поникла в кресле-качалке, склонив голову на обтянутое синим трикотажем плечо.

– Она потеряла сознание, – сказал Харри. – Как вчера, когда принесли телеграмму.

– Вызови доктора Дира.

Пока Харри разговаривал по телефону, я трясла мать, пытаясь оживить её, но ничего не добилась. Доктор приехал очень быстро. Он поискал пульс, приложил ухо к груди. Потом закрыл глаза.

– Ваша мать умерла. От сердечного приступа.

Мы с Харри уставились друг на друга, потеряв дар речи.

– Бедные дети, – сказал доктор Дир. – Вчера – ваш отец, а сегодня мать.

На мне уже была пижама с розовыми кроликами. Мы успели до прибытия доктора Дира стереть кровь с пола. Он покачал головой.

– Не знаю, что сказать.

Мы тоже не знали, что сказать, но что-то говорило мне о том, что нас посетила одна и та же мысль: это был наш первый скрепленный кровью договор – первый, но определенно не последний.

ЧАСТЬ 2 ПАРИЖ – 1959

10

Это был первый приезд Харри Маринго в Париж.

В его голове снова и снова крутились слова старой песни: «Апрель в Париже – каштаны в цвету, праздник средь зеленой листвы». Да, это действительно был апрель, но Харри прилетел сюда отнюдь не на праздник. Ему предстояло в четыре часа встретиться с одним из ведущих банкиров города, Иэном Николсоном, которого он никогда прежде не видел.

Харри за все прожитые им двадцать семь лет ещё ни разу так не волновался.

«Мистер Николсон, я бы хотел получить линию кредитов на общую сумму в пять миллионов долларов для финансирования трех фильмов с Сарой Эймс, моей женой, в главных ролях.»

Какими бы безумными ни казались ему эти слова, он собирался произнести именно их. Что ответит Иэн Николсон?

«Мой дорогой коллега, я восхищаюсь вашей смелостью, вашей – как это назвать? – предприимчивостью. Я восхищаюсь актерским талантом вашей жены, я видел её в нескольких английских фильмах. Однако оценим ситуацию трезво. Пять миллионов долларов? Миссис Эймс фактически не знают в Америке. Что касается вашей личной профессиональной подготовки…»

Неудивительно, что руки Харри увлажнились. Он посмотрел на свои ухоженные ногти так, словно они принадлежали другому человеку. Еще вчера он постригся, побрился и сделал маникюр в самой модной парикмахерской Беверли Хиллс, у Фредди. Точнее, в салоне стилиста – так в Беверли Хиллс называют парикмахерские.

К Фредди ходили самые знаменитые и богатые люди, а также представители другой, третьей, пограничной группы, к которой принадлежал Харри – те, кто хотел как можно скорее попасть в одну из двух первых. Возможно, когда это случится, он перестанет называть стилистов парикмахерами. Пока что это слово пробуждало воспоминания о старом мистере Рейли, отце Денниса, с его сверкающей лысой головой, запахом сигар и простым тазиком для бритья в пораженных артритом пальцах. Человек может уехать из Пилгрим-Лейка, с грустью подумал Харри, но может ли он выбросить Пилгрим-Лейк из своей души?

Хотя это клише было одним из старейших в мире, оно по-прежнему оставалось более чем справедливым. Он оттолкнул его от себя с той же решимостью, с какой убежал от удушающей затхлости маленького родного городка и всего, что воплощал в себе Пилгрим-Лейк. Алексис повезло. Благодаря завещанию матери она рано вырвалась оттуда и попала в модный швейцарский интернат, в то время как он, любимец Луизы, должен был до конца своих дней управлять универсальным магазином в Пилгрим-Лейке. Смириться с безрадостной участью.

Даже после своей смерти Луиза Смит Маринго держала его в своих объятиях, но он перехитрил её. Теперь их надежный, трудолюбивый, упорный продавец Деннис владел магазином и был счастлив. Харри продал его Деннису за десять тысяч долларов вскоре после знакомства с Сарой. Мать, должно быть, перевернулась в могиле. Что бы она сказала, увидев сейчас сына в двубортном костюме в синюю полоску, с щегольской гвоздикой в петлице, галстуком в белый горошек, в ручной работы туфлях из крокодиловой кожи и плаще от Берберри? Что бы произошло, если бы она увидела, как он совсем недавно ел у Лезерра бифштекс, приготовленный по рецепту Дюма, и полыхающее суфле на десерт? Или как он остановился вчера вечером в отеле «Ланкастер». Эту гостиницу рекомендовала его жена.

– Она элегантна, респектабельна и отличается высоким уровнем сервиса. К тому же находится недалеко от Елисейских полей. Она тебе понравится. Она похожа на «Клэридж».

Сара замолчала, вспомнив, что Харри никогда не был ни в Лондоне, ни в других европейских городах, и до их встречи удалялся от Пилгрим-Лейка не более чем на несколько сотен миль. И то лишь благодаря тому, что в конце концов получил баскетбольную стипендию сиракузского колледжа.