Безумие Дэниела О'Холигена - [66]
Креспен бездыханно грохнулся на землю у ног боевого коня Зеленого Рыцаря. Как только его зрение прояснилось, он вгляделся в небо и увидел там крошечное красное пятнышко, которое становилось все меньше и меньше, ибо Евдоксия удалялась в бесконечность. Наконец она исчезла, а над Креспеном встал Зеленый Рыцарь с озадаченным выражением на лице.
— Все ли прошло, как запланировано? — спросил он.
11
На следующее утро уличные выкрики Дэниела звенели дикой радостью, грозящей разрывом сердца, как только он вспоминал о вчерашнем появлении мисс Хаммер в ванной комнате:
Не желаете ли живого гуся!
Прекрасные гранаты!
Клецки! Хо!
Гвалт достиг ушей Грэма Норриса в приемной мгновением раньше, чем туда ворвался небольшой рыжеволосый преподаватель. Норрису как раз хватило времени, чтобы его лицо приняло самое раздраженное и неприступное выражение.
— Вы отлично сегодня выглядите, Грэм.
— Я закрываюсь на утренний чай.
— В десять минут десятого?
— У меня скользящий график.
— В таком случае я просто оставлю бумаги на стойке. Пять заявлений на курс средневековой литературы. Сестра Имприматур принесет сегодня шестое.
— До десяти часов утра, — предупредил Норрис, подобрался поближе и принялся перелистывать зеленые листки, которые Дэниел оставил в ящике на стойке. — Хаммер, Сук, Фетц, Рильке и Синдж. Ну, для начала, тут неправильно.
— Где?
— Синдж поставил своим работодателем «Бога».
— Ну и что?
— Должна быть подпись работодателя.
— Может быть, просто зачеркнуть?
— Правила есть правила.
— Я займусь этим и принесу обратно. Нет проблем?
— Может, и нет, — Норриса заметно впечатлило то, что Дэниелу удалось набрать нужное число студентов. — Но не позднее вторника, в это же время. — Таким услужливым, Норрис еще никогда не был.
— Да, кстати, Норрис.
— Что?
— Я влюблен.
Дэниел пересек кампус в сторону корпуса факультета коммуникации и проскакал по ступенькам в подвал. Первое, что он увидел, распахнув дверь своего кабинета, был ректор, который, задрав ноги на стол, сидел в его кресле и листал свежий номер журнала «Оружие и боеприпасы». Неизбывное высокомерие на лице — стопроцентный Манганиз.
— Очень рад вас видеть! — весело проговорил Дэниел. Он скинул рюкзак, шарф и кожаную куртку и сел напротив письменного стола. — Не переживаете?
— А что? — ректор продолжал читать.
— Я набрал шесть студентов. Даже Норрис с этим согласился.
Ректор проигнорировал услышанное.
— Я пришел узнать, не изменилось ли твое мнение и не согласишься ли ты преподавать курс «Связи с общественностью», — сказал Манганиз, не поднимая глаз от журнала.
Дэниел разыграл шоу пародийной неуверенности, прошелся туда-сюда, собрался было ответить, но тут же прервался для консультации с потолком, видом из окна и дважды с телефонным справочником. Мизансцена продолжалась до тех пор, пока лицо ректора не стало таким угрюмым, что Дэниел счел разумным ее прервать.
— Я преподаю староанглийскую литературу ныне и во веки веков. Аминь. Но за предложение благодарю.
— Ты не будешь преподавать староанглийскую литературу, — доктор Манганиз взглянул на часы, — запись заканчивается через полчаса. У тебя не хватает одного студента. По этой причине я вынужден рекомендовать членам Ученого совета закрыть твой курс. — Только теперь он отодвинул журнал и посмотрел на Дэниела. — Уверен, что они согласятся. — Он отвратительно ухмыльнулся. — Обычно соглашаются.
Дэниел в ответ улыбнулся:
— Прекрасное заключение, доктор. Отличная логика. Только вот предпосылка, к сожалению, неверна.
— Это еще почему?
— А потому, что у меня есть шестой студент. — Теперь наступил черед Дэниела демонстративно смотреть на часы. После расправы с пятидесятниками в них попала вода и они начали ржаветь. — Пятнадцать минут назад я представил ее заявление.
— А она представит свой отказ от занятий… прямо сейчас.
— Кого вы имеете в виду? — резко спросил Дэниел.
— Мисс Хаммер, конечно. Ну же, Дэниел! Неужто ты думаешь, что я позволю своей личной секретарше обгадить мои планы касательно курса по связям с общественностью? Как по-твоему?
— Какая подлость! — Дэниел в бешенстве вскочил на ноги. — Вы вынуждаете студентку бросить курс, к которому лежит ее сердце? Ну, хватит с меня!
— Нет, еще не хватит, О'Холиген. Сядь и выслушай. Это я велел ей подать заявление.
Дэниел был потрясен. Он так и сказал.
— Так почему же в таком случае вы хотите, чтобы она от него отказалась?
— Бог мой, — вздохнул Манганиз. — Не понимаю, как это интеллектуалы, такие, казалось бы, умные люди, могут быть такими тупицами, как только речь заходит об элементарной стратегии. Грех, однако, жаловаться — именно это и позволяет ими управлять. Слушай меня внимательно. Я не мог рисковать тем, что ты найдешь шестого студента. Все шло слишком хорошо, я должен был положить этому конец. Так или нет?
Дэниел молча кивнул.
— Вот я и нашел тебе шестого студента, на отказ которого в последнюю минуту мог рассчитывать. Искать другого слишком поздно. Теперь понимаешь?
— Но мисс Хаммер… вчера вечером она казалась мне такой… такой, — Дэниел беспомощно запнулся.
— Я знаю. Она мне об этом рассказала, — ректор издал безжизненный смешок.
Дэниел молчал целую минуту. Он парил в безвоздушном пространстве. Мимо, медленно вращаясь, беззвучно пролетали разные предметы: ванна, бокалы для вина, теплое полотенце, ломтики фруктового торта, ингалятор; потом на мгновение — образ сладостной Девы, который послал ему воздушный поцелуй и исчез.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив Королеву психиатрии (шизофрению) своей музой, Аква Тофана тщательно воспроизводит атмосферу помешательства, имитирует и обыгрывает особенности мышления, речи и восприятия при различных психических нарушениях. Описывает и анализирует спектр внутренних, межличностных, социальных и культурно-философских проблем и вопросов, с которыми ей пришлось столкнуться: стигматизацию и самостигматизацию, ценность творчества психически больных, взаимоотношения между врачом и пациентом и многие другие.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.
Роман посвящен театру. Его действующие лица — актеры, режиссеры, драматурги, художники сцены. Через их образы автор раскрывает особенности творческого труда и таланта, в яркой художественной форме осмысливает многие проблемы современного театра.
От автора В сентябре 1997 года в 9-м номере «Знамени» вышла в свет «Тень слова». За прошедшие годы журнал опубликовал тринадцать моих работ. Передавая эту — четырнадцатую, — которая продолжает цикл монологов («Он» — № 3, 2006, «Восходитель» — № 7, 2006, «Письма из Петербурга» — № 2, 2007), я мысленно отмечаю десятилетие такого тесного сотрудничества. Я искренне благодарю за него редакцию «Знамени» и моего неизменного редактора Елену Сергеевну Холмогорову. Трудясь над «Выкрестом», я не мог обойтись без исследования доктора медицины М.
Книга «Естественная история воображаемого» впервые знакомит русскоязычного читателя с творчеством французского литератора и художника Пьера Бетанкура (1917–2006). Здесь собраны написанные им вдогон Плинию, Свифту, Мишо и другим разрозненные тексты, связанные своей тематикой — путешествия по иным, гротескно-фантастическим мирам с акцентом на тамошние нравы.