Безумие Дэниела О'Холигена - [65]

По его прибытии французы долго аплодировали образцовому подходу сэра Берсилака к дуэли, отпустили ему гладиаторский долг и предложили свободно уехать. Сэр Берсилак не поддержал этого столь характерного для французов отвратительного предложения и потребовал предоставить ему жилище и необходимую обслугу до тех пор, пока месье Жиль не поправится настолько, чтобы в свой черед использовать палицу. Занятые постройкой Креспенова орудия и подготовкой к битве французы, не сумев оказать английскому рыцарю требуемого гостеприимства, велели ему оставить их в покое и идти к черту. Сэр Берсилак, однако, этого не сделал, а слонялся вокруг, путался под ногами и докучал всех вопросами о состоянии здоровья своего оппонента. Никто не посмел ему сказать, что жизнерадостный гурман оставил бренный мир в момент удара палицы, унеся с собою свой сочный рецепт.

В конце концов, когда понадобились добровольцы для прицельного испытания, король Филипп призвал к себе Зеленого Рыцаря и объяснил ему, что его поражение пузырем с маслом и жертвенная гибель будет сочтена за справедливое исполнение его рыцарских обязанностей. Зеленый Рыцарь нехотя согласился и теперь стоял, щурясь на закатное солнце и наблюдая приготовления у отдаленного орудия.

Креспен уже настроил канат в унисон с гонгом под номером 7 и непоколебимо стоял у осевой балки; кругом раздавалось уважительное шиканье в ожидании появления старухи для наведения безжалостного механизма. Внезапно она возникла и проследовала через поле в своем красном шелковом балахоне, расшитом колдовскими знаками. На ее лице застыло жуткое циклопье выражение, которое так отвратило Креспена при первой встрече. Чудесный монокль был на месте, а на голове помещалось хитроумное устройство в виде вращающегося обода, с радиально расходящихся лопастей которого свисали теодолитные квадранты с насечками для лучшего наведения орудия.

Не обращая внимания на Креспена и собравшихся офицеров, старуха обезьяной вскарабкалась по мачте к гнезду и вскоре послышались ее громкие команды солдатам, послушно потеющим у огромных колес. Через пять минут она просигналила свое удовлетворение криком «Pour la belle France!», исчезла из виду и захлопнула за собой люк. Пузырь с маслом был водружен на напряженный рычаг, далеко в поле арбалетчики зарядили свои арбалеты раскаленными стрелами и прицелились в Зеленого Рыцаря. Король Филипп выступил вперед. Он окинул Креспена царственным взглядом и улыбнулся. На горизонте Зеленый Рыцарь приготовился к прибытию пылающего масла.

«Огонь!» — вскричал король, и Креспен отбросил с лебедки тяжелую балку, провоцируя вспышку мощного механического движения. Возможно, среди приготовлений, преамбул, чувств значительности происходящего, раздумий о Зеленом Рыцаре и его возможной судьбе, короче говоря, среди всего, что занимало умы присутствующих, важнейшая часть операции ускользнула от внимания как читателя, так и всех тех, кто находился в этот ответственный момент в поле, а именно: никто не заметил, что Креспен забыл освободить сцепление. Лебедка по-прежнему была соединена с задними колесами, и потому, как только Креспен отпустил лебедку и рычаг, они немедленно стали возвращать огромным колесам всю ту энергию, что пошла на их завод.

Могучие колеса петушиными хвостами взорвали французскую землю, платформа рванулась вперед, и все восемьсот лошадиных сил принялись ускорять ее по отношению к горизонту. Креспен, спасая свою жизнь, вцепился в балку, мощное орудие понеслось в сторону арбалетчиков. Рычаг стал медленно со скрипом выпрямляться, продолжая разгонять колеса, зажигательный пузырь, к ужасу Креспена, съехал по рычагу вниз, и в тот миг, когда арбалетчики в страхе обнаружили приближающуюся к ним неотвратимую расплату и предприняли безнадежную попытку убраться с ее пути, пузырь соскользнул с передка платформы и взорвался потоком масла, которое тут же воспламенилось. Те, кому повезло, погибли мгновенно под громыхающими колесами, остальные сгорели в огненной буре местного производства.

Убийственная машина тем временем неуклонно приближалась к Зеленому Рыцарю. Креспен поднял голову и взглянул на рычаг. Тот истощил лишь малую толику энергии, и, если Креспен что-нибудь срочно сейчас не предпримет, боевое орудие несомненно утонет в Ла-Манше. Можно опустить балку на вращающийся зубчатый вал лебедки, но это разве что оборвет ее зубья, как зерна с кукурузного початка. Последней его надеждой было разрубить канат. В нарастающей панике Креспен совершенно забыл о скрюченной в гнезде старухе, но когда он начал рубить канат, появилась Евдоксия и что-то сказала о своей смерти от утопления. Они находились уже менее чем в лиге от Зеленого Рыцаря, и когда старуха взглянула на рычаг, поднявшийся на высоту ее гнезда, ей пришло в голову открутить крюк с резьбой и тем самым ослабить натяжение каната. Это могло замедлить движение платформы, а то и остановить ее, поскольку поверхность земли при приближении к холму становилась все круче.

В одно мгновение старуха поднялась и, с великой резвостью перепрыгнув через бездну, приземлилась на верхушку рычага и повисла на нем, словно пиявка, в своем раздувающемся красном балахоне. Возможно, она добралась бы до крюка и даже сумела бы его отвернуть. Вполне возможно, что это возымело бы спасительное действие, но мы никогда и ничего об этом не узнаем, потому что пока сорвавшаяся машина мчалась к Зеленому Рыцарю, острый нож Креспена перерезал канат, рычаг взметнулся вверх и выстрелил старухой в небо с мгновенной силой, равной той, которую в тот день произвели восемьсот тяжеловозов. Яростная отдача подбросила Креспена высоко в воздух, переломила платформу и смела с осей огромные колеса. Они пролетели через весь пейзаж, побережье, пролив и Британию, наконец через Ирландское море и упали к югу от Уиклоу.