Безрассудство любви - [5]

С твердым намерением разрешить проблему с насосом в свою пользу, Элизабет ринулась наверх и постучала в дверь ванной.

— Макс! — закричала она.

Поскольку Макс не ответил, она постучала еще раз.

— Я не уйду, пока не добьюсь своего.

— Позвони мне завтра. Я слишком устал, Лайза Джейн.

— Это не займет много времени. Я обещаю.

— Ха!

— Пожалуйста, Макс!

Он закрыл воду, и Элизабет услышала, как дождь барабанит по оконным стеклам. В доме стало темно. Потом бабахнуло так, что зазвенели стекла.

— Макс!

— Я слышу тебя, черт побери!

Дверь ванной открылась, раздался новый оглушительный удар грома.

Элизабет увидела Макса. Бедра обернуты махровым полотенцем, вода капает с блестящих черных волос и стекает ручьем по груди. Татуировка на предплечье осталась — каприз двух молодых любовников. Когда он поставил свое прозвище под изображением сумчатого дьявола[3], Элизабет решила, что слово «Волк» должно красоваться прямо над ее сердцем. Макс предложил ей штучку поизящнее — татуировку в виде бутона розы в более интимном месте — на правой ягодице. Глупые… Они верили, что после этого ничто не сможет разлучить их.

Элизабет отвела глаза, испугавшись собственного желания.

— Твой умоляющий тон меня когда-нибудь доконает!

Она попятилась назад, закусив губу.

— Клянусь, я не хотела, чтобы ты… то есть…

Она уперлась спиной в стену. Вспышка молнии заставила ее вздрогнуть.

Макс подошел к ней и оперся рукой о стену, отрезав путь к бегству. Элизабет слабо вскрикнула от удивления, когда он поцеловал ее. Но когда он провел по ее губам языком, она не смогла сдержать тихого стона наслаждения. Вновь гулко прогремел гром.

Макс хотел ее.

Но не любовь и не воспоминания об их жарких, безумных ночах влекли его к ней. Он хотел дать ей понять, что она совершила большую ошибку, оставив его, что поторопилась, выйдя замуж за Джонни.

Элизабет уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его. Но в ее душе боролись противоречивые чувства.

— Мы не должны… — прошептала она.

— Я знаю.

Ее дыхание стало неровным, как и его. Мстить было глупо, он это знал. И все же поцеловал ее снова, еще настойчивее. Вкус ее губ пьянил его. Стук ее сердца отдавался у него в груди. Макс чувствовал, что надо остановиться, но не мог. Он был бессилен против того огня, который Элизабет разжигала в нем.

— Макс, не надо… — говорила она, а руки, словно помимо ее воли, обнимали его. Пальцы ласкали влажную кожу.

Прижав ее к себе, Макс почувствовал, как уходит боль.

— Останься! — молил он, уже забыв о том, что хотел отомстить ей за прошлое.

— Я… я не могу.

Макс прижался губами к плавному изгибу между шеей и плечом. Влажная и соленая от пота кожа на вкус была точно такой, как и прежде. Макс помнил ее загорелое тело. Ее молочно-белые груди…

Он скользил губами по ее шее, к чувствительной точке за ухом. Аромат ее духов возбуждал его. Полотенце упало на пол, когда она начала водить пяткой по его икре.

Когда она успела снять босоножки? — промелькнуло у него в голове.

Сверкнула яркая вспышка. Во дворе затрещало дерево — в него, по всей видимости, ударила молния.

— Ведь ты ненавидишь меня за то, что я сделала, — выдохнула Элизабет.

— Ну что ты. Я обо всем забыл.

Ненависть исчезла, стоило ей прикоснуться к нему. Но он не мог сказать ей об этом, как не мог выразить словами, насколько сильно ее любит.

Макс целовал Элизабет снова и снова, пока она не утратила контроль над собой. И вот уже она покусывала его губы, касалась языком его нёба. Ее руки скользнули вниз по его спине, обхватили ягодицы… она притянула его ближе. Стихия разбушевалась не на шутку.

Он хотел бы раствориться в этой женщине, но какая-то необъяснимая сила вдруг остановила его.

Макс застыл, уткнувшись головой в ее шею. Он знал, что ничуть не изменился за эти годы. Такой же ненасытный, страстный и необузданный. Но они уже не дети. Макс хотел вернуть ее больше, чем когда-либо. Но не таким способом.

— Прости меня, Лайза Джейн.

Элизабет ощутила разочарование, когда он отпустил ее. Его прикосновения пробудили в ней сладостные воспоминания об их бурной молодости. Тогда Лайза Джейн была убеждена, что секс и любовь — одно и то же.

Элизабет прислонилась к стене, боясь упасть. Отныне звук грома будет напоминать ей об этой сцене и… вызывать трепет во всем теле. Что толку лгать себе? Она изнывает от одиночества.

Закрыв глаза, она опустила голову.

— И ты меня прости. Мне не следовало приезжать сюда.

— Нет, ты все правильно сделала, — ласково сказал он, приподнимая пальцем ее голову за подбородок.

— Но мне было нужно не это. — Она шагнула в ванную. И перед тем, как закрыть дверь, добавила, стоя к нему спиной: — Я не думала, что это случится.

— Я тоже, милая, — едва слышно произнес Макс, поднял с пола полотенце и пошел в спальню. — Я тоже.

Когда Лайза Джейн через несколько минут вышла из ванной, Макс, уже одетый, был внизу. Благодаря дождю жара немного спала, но дышать было по-прежнему трудно. Макс взял бутылку пива. Оно выдохлось и нагрелось, но ему было все равно. Он сделал глоток, поморщился, но все-таки отхлебнул еще.

Он смотрел на нее, пока она спускалась по лестнице. Спокойная, в костюме — никакого изъяна, волосы аккуратно забраны в узел. Оставив бутылку пива, он направился к ней.