Безопасный жалобщик - [37]

— Что с тобой? — спрашивает жена. — Поздоровался хотя бы, шапку снял, пальто…

Но мне не до тонкостей туалета. У меня мысль. Она сверлит мой мозг и заставляет действовать. Ведь если я не позвоню этим диспетчерам, фонари не будут гореть до следующего общегородского субботника. А ведь у нас в переулке люди живут. Как говорится, старики, женщины и дети. А зимой темнеет рано.

Звоню. Слышу знакомый голос диспетчера.

— A-а… это вы… — говорит она. — Ну что, опять не горит? Ох, и надоели же вы мне со своими фонарями. Будто у вас и заботы другой нет.

— Ах, девушка! — говорю я. — Забот у меня полно, да только кто же позаботится о фонарях? И вообще, есть ли в нашем районе такая должность: человек, который зажигает фонари?

— Ну, вы совсем офонарели! — острит девушка. — Такой должности у нас нет и не может быть. У нас техника.

— А кто смотрит за техникой?

— Техники.

— А кто смотрит за техниками?

— Инженеры.

— А кто смотрит за инженерами?

— Их начальники.

— А кто же зажигает фонари?

От дальнейшей игры в слова девушка-диспетчер отказывается. Но я знаю, что монтеров она все-таки пришлет. Она добрая. А могла бы, в конце концов, и не прислать. В конце концов, кто я такой? Какой-то чудак, которому почему-то до всего дело. Почему из жэка не звонят диспетчеру насчет фонарей, почему дворник не сигнализирует, почему именно мне больше всех надо?

Жена давно уже подметила во мне этот недостаток и постоянно надо мной посмеивается.

Прихожу я как-то с овощной базы, где мы пытались спасать в силу сознательности загнивающие овощи. Устал я, конечно, как черт и был зол как собака. И не потому, что мне пришлось там повкалывать. При сидячей работе это полезно. А потому, что работа была дурная. Ну, позвали бы нас спасать это добро, когда оно еще цело было. Ну, посоветовались бы с нами, стоит ли складывать мокрую и гниющую картошку вместе с сухой и здоровой. Мы хоть и не специалисты в этом деле, но думаю, что плохого совета не дали бы. Но приходить только для того, чтобы выбрасывать гнилье? Нет, говорю жене, завтра же пойду куда надо и буду добиваться наведения порядка на этой базе.

— Ну вот, — говорит она. — Снова тебя в фонарщики потянуло. Думаешь, без тебя там не разберутся? Один ты, что ли, такой сознательный?

Но я насмешки ее терплю. Это ведь она не со зла. И не от малой сознательности. Ей просто моих нервов жалко. Она считает, что все болезни от нервов. А если реагировать на каждый погасший фонарь, никакого здоровья не хватит.

Но я знаю, что она сама реагирует.

Возвращаемся мы как-то с приятелями из-за города. Приятель ведет машину, рядом с ним сижу я, а наши жены — на заднем сиденьи.

Вдруг моя жена говорит приятелю:

— Андрей, останови, будь добр, машину. А ты (это она обращается ко мне) пойди и убери с дороги вон тот деревянный ящик. Стемнеет, на него кто-нибудь напорется, вылезут гвозди, проколют шины, будет авария…

Мимо мчатся десятки машин. Они аккуратно объезжают ящик. На меня смотрят с ухмылками. Что за чудак, мол, нашелся, ящик с дороги убирать? Некоторые даже весело крутят пальцем у виска. А двое хорошо улыбнулись и показали мне большой пален.

А может, это заразительно? Ведь жена заразилась от меня этим зудом. Может, он и на посторонних действует? Ведь если каждый будет зажигать фонари, то в каждом переулке, на каждой улице будет светло и празднично. И нервы у людей будут крепче. И люди будут здоровые и веселые.

РЫБИЙ ГЛАЗ

Автору хотелось бы в начале этого фельетона обратиться к понятию «рыбий глаз», привлечь его на помощь, как некий образ, врезавшийся ему когда-то в сознание при посещении севастопольского морского аквариума.

Во время этого культурного мероприятия автор с огромным интересом и энтузиазмом разглядывал живые экспонаты аквариума. Экспонаты в свою очередь с полным безразличием разглядывали автора. Впрочем, их взоры были не просто безразличны. Какое-то высокомерное презрение, какая-то наплевательская самовлюбленность, какие-то полусонные рыбьи амбиции были в этих взорах.

— Вам это только кажется, — сказал тогда в беседе с автором научный сотрудник аквариума. — Просто зрение у рыб более короткофокусное, чем у наземных позвоночных…

Но отделаться от своего впечатления автор уже не мог. И вот теперь, когда он решил написать о наплевательстве и бездушии во взаимоотношениях между отдельными гражданами, о незаслуженных обидах, которые мы походя и часто, не думая об этом, наносим друг другу, в его сознании всплыл этот самый рыбий глаз, подмигнул в несвойственной рыбам манере и тупо уставился на кончик застывшего пера.

А застыло оно потому, что автор размышлял. Ему, видите ли, хотелось разобраться в причинах упомянутого явления. Но причины упорно прятались за фактами, не желали выставляться напоказ, выглядели подрумяненными случайностями.

И, право, разве не случайность, что молодая дородная мамаша шумно потребовала в переполненном троллейбусе освободить место ее десятилетнему на вид сыну. Объектом атаки была женщина лет сорока. «Вы видите, — кричала мамаша, — здесь написано «Места для детей и инвалидов». А вы, насколько я понимаю, ни то, ни другое, ни третье!» Женщина молча поднялась. А ребенок, который наверняка мог часами гонять шайбу или футбольный мяч на своих юных и крепких ногах, с достоинством занял освободившееся место. И автор может поклясться, что он заметил, как в этот момент веселый и озорной зрачок мальчишки приобрел полупрезрительное рыбье выражение. Взгляд его стал короткофокусным, и стало ясно, что, кроме себя, он никого уже вокруг заметить просто не может.