Безопасный жалобщик - [30]
ЧАЙ ПИТЬ — НЕ ДРОВА РУБИТЬ
Приехал как-то фельетонист по делам службы в областной город и прямо с утра направился в дирекцию производственного объединения.
До начала рабочего дня оставались считанные минуты. В двери учреждения торопливо проскакивали служащие.
Разобравшись в дверных табличках, гость вошел в нужную ему комнату.
— Прошу к столу! — приветливо встретила его сотрудница объединения, указывая широким жестом на подготовленный к чаепитию канцелярский стол с электрочайником посередине.
— Извините, — смутился фельетонист, — но я тут по делу, у меня письмо читателя. Есть вопросы.
— С вопросами успеется, дорогой товарищ! Вопросы от нас никуда не денутся. Впрочем, как и мы от них. А сейчас отдохнем, почаевничаем. Надо же людям отдышаться после утренней гонки.
Тем временем подбежали остальные сотрудники. И, как отметил фельетонист, не с пустыми руками. Кто принес конфеты, кто — сухарики, кто — баночку домашнего варенья. Похоже было, что автор письма, побывавший здесь ранее, не лишен наблюдательности.
— Да вы, граждане, не стесняйтесь, — сказал фельетонист, поймав на себе удивленные взгляды. — Если угодно, я и в коридоре подожду.
— Да что вы! — едва ли не хором воскликнули участники чаепития. — Да как же можно! Да разве мы не люди! Чтобы мы здесь гоняли чаи, а человек в коридоре ждал! Нет уж, дорогой товарищ, пожаловали с утра, так уж не обессудьте, примите участие!
Пришлось согласиться.
За чаем разговор, естественно, вертелся вокруг сушек, баранок, повидла и прочих атрибутов чаепития.
— Скажите, — обратилась к фельетонисту моложавая сотрудница средних лет. — Как я поняла, вы — приезжий. Бываете, видимо, в разных городах, в разных дирекциях и конторах… Так вот, хотелось бы знать, насколько распространен данный обычай.
— Вы имеете в виду потребление чая? — уточнил фельетонист.
— Ну, в известной мере… — сказала собеседница.
— Что же, могу сообщить, что я обычно прихлебываю остывший чай, сидя за редакционной машинкой или читая свежую почту. И очень ценю такую возможность. Наверное, другие тоже.
— А вот коллективные чаепития? — продолжала допытываться чаевница. — Меня в данном случае интересуют коллективные…
— О, это сейчас тоже широко распространено, — ответил фельетонист. — Я даже заметил, что в иных местах сумели создать для этого гораздо более благоприятные условия. Время приема посетителей, например, там никогда на утренние часы не назначают. Конторские шкафы заменяют изящными сервантами, а граненые стаканы — чайными сервизами за счет месткома.
— Нет, все-таки за счет месткома это неудобно, — возразила одна из чаевниц в элегантной вязаной кофточке. — Как-никак дело это неофициальное. Да и время рабочее.
— Вот и нехорошо, что рабочее! — подхватил эту мысль фельетонист. — Я давно уже хочу предложить сделать его нерабочим.
— Это как же? — спросили его. — Разве так можно?
— Конечно, можно! — ответил фельетонист. — У меня есть идея. Ведь чай пить — не дрова рубить. Нужно официально начинать рабочий день с чайного перерыва. Потом размяться производственной гимнастикой. Потом пообедать. А уж где-то потом браться за дело. Уверен, что при нынешних наших штатах мы такое расписание выдержим и со своими задачами справимся. Зато порядка будет куда больше, нарушений трудовой дисциплины — куда меньше, а чайные сервизы можно будет приобретать за счет месткома на полном основании.
С этими словами фельетонист опустил палец в свой недопитый стакан чая и полностью растворился. А некоторые очевидцы утверждают, что его там и вовсе не было.
ИСТОРИЯ С БУКВОЙ
Однажды буква «а» затесалась в чужую компанию. Ее соседи по слову, построившись в ряд и осмотревшись, подняли страшный шум.
— Ш-ш-ш… — сказала буква «ш». Она стояла в ряду первой и потому чувствовала себя чем-то вроде начальницы. — Сначала надо разобраться, а потом уже шуметь. Позвольте узнать, уважаемая, кто вас сюда направил?
Этот вопрос заставил букву «а» густо покраснеть, она даже начала заикаться.
— Прошу ва-ас на меня не шипеть. Я нахожусь здесь на та-аком же основании, как и остальные. — Она гордо задрала вверх свой каллиграфический хвостик. — Меня направил отдел ка-адров!
— Х-х-хи… — не удержалась и прыснула буква «х». — Неужели вы хотите сказать, что в слове «шихтовщик» между нашей уважаемой начальницей и мною должны писаться вы, а не буква «и»? Хи-хи… Сколько лет существую в алфавите, сроду не писалась в слове «шахтовщик?! В «шахте» писалась, в «шахтере» писалась, а «шахтовщик», извините меня за резкость, это уже чьи-то буквальные фокусы.
Галдеж возобновился.
— А ну-ка, потише! — снова прикрикнула на них начальная буква. — Моя бедная соседка, действительно, не виновата. Если бы мы, буквы, могли подсказывать людям, где нас нужно писать… Но теперь, когда сверху над нами указано слово «Справка», а внизу стоят подпись и печать, ничего уже не поделаешь.
В справке говорилось, что гражданин Батурин Иван Николаевич проработал в кирпичном цехе металлургического завода с 9.IX 1925 года по 27.IX 1929 года на удивительной и небывалой должности «шахтовщика»…
Шли годы, Иван Николаевич приближался к пенсионному возрасту. И когда пришло ему время обращаться за пенсией, он собрал все свои бумаги и пошел к райсобес. Там сидели люди грамотные. Ошибка, допущенная тридцать лет назад по вине необразованного кадровика, не смогла укрыться от их просвещенного взора.
Дадаистский роман французского авангардного художника Франсиса Пикабиа (1879-1953). Содержит едкую сатиру на французских литераторов и художников, светские салоны и, в частности, на появившуюся в те годы группу сюрреалистов. Среди персонажей романа много реальных лиц, таких как А. Бретон, Р. Деснос, Ж. Кокто и др. Книга дополнена хроникой жизни и творчества Пикабиа и содержит подробные комментарии.
Знаменитая историческая повесть «История о Доми», которая кратко излагается в корейской «Летописи трёх государств», возрождается на страницах произведения Чхве Инхо «Прогулка во сне по персиковому саду». Это повествование переносит читателей в эпоху древнего корейского королевства Пэкче и рассказывает о красивой и трагической любви, о супружеской верности, женской смекалке, королевских интригах и непоколебимой вере.
В этой книге, которая будет интересна и детям, и взрослым, причудливо переплетаются две реальности, существующие в разных веках. И переход из одной в другую осуществляется с помощью музыки органа, обладающего поистине волшебной силой… О настоящей дружбе и предательстве, об увлекательных приключениях и мучительных поисках своего предназначения, о детских мечтах и разочарованиях взрослых — эта увлекательная повесть Юлии Лавряшиной.
В системе исправительно-трудовых учреждений Советская власть повседневно ведет гуманную, бескорыстную, связанную с огромными трудностями всестороннюю педагогическую работу по перевоспитанию недавних убийц, грабителей, воров, по возвращению их в ряды, честных советских тружеников. К сожалению, эта малоизвестная область благороднейшей социально-преобразовательной деятельности Советской власти не получила достаточно широкого отображения в нашей художественной литературе. Предлагаемая вниманию читателей книга «Незримый поединок» в какой-то мере восполняет этот пробел.
У той, что за стеклом - мои глаза. Безумные, насмешливые, горящие живым огнем, а в другой миг - непроницаемые, как черное стекло. Я смотрю, а за моей спиной трепещут тени.
Мать и маленький сын. «Неполная семья». Может ли жизнь в такой семье быть по-настоящему полной и счастливой? Да, может. Она может быть удивительной, почти сказочной – если не замыкаться на своих невзгодах, если душа матери открыта миру так же, как душа ребенка…В книге множество сюжетных линий, она многомерна и поэтична. «Наши зимы и лета…» открывают глаза на самоценность каждого мгновения жизни.Книга адресована родителям, психологам и самому широкому кругу читателей – всем, кому интересен мир детской души и кто сам был рёбенком…