Безопасный для меня человек - [45]
– Ты как вообще со старшими разговариваешь? – орал завуч в ответ на требование Чуны извиниться перед Мичжу. – Тоже мне, трагедия, получить слегка!
Чуна обошла его и стала отряхивать юбку Мичжу от пыли.
– Не плачь из-за этого трусливого урода. Совсем с катушек слетел, вот и вытворяет всякое дерьмо. – Чуна обняла Мичжу за плечо и похлопала по спине.
Такой Чуна оставалась для Мичжу.
С тех пор прошло еще столько же лет, сколько им было тогда, но Мичжу никогда не забывала о том, как Чуна за нее заступилась.
Мичжу была из тех подростков, которые не умеют выражать свои чувства словами. Даже если что-то обижало или сердило ее, она просто плакала или недовольно что-то бурчала, но ничего не отвечала и просто проглатывала обиду. Она не умела отстаивать свое мнение, из-за чего все считали ее бесконфликтной. Только сама Мичжу чувствовала себя узницей тех слов, которые не могла выплеснуть наружу. Она завидовала Чуне, которая свободно говорила все, что думает, но в то же время иногда ей было неудобно рядом с ней.
А еще была Чинхи.
При мысли о Чинхи Мичжу сразу вспоминает ее тонкие длинные руки. Ходила Чинхи так, словно пробиралась через поток воды, а из-за детского лица ее всегда принимали за школьницу из младших классов. Несмотря на тихий голос, она смешно рассказывала веселые истории и была похожа на маленькую птичку, когда сама заливалась хохотом.
Мичжу она напоминала маленькую пресноводную жемчужинку, затаившуюся в прозрачной воде. Она сияет, насколько позволяет ей эта вода, она круглая и гладкая, пусть ее форма и не идеальна.
Чинхи была первой, кому Мичжу показала свои сочинения. Она брала карандашные заметки Мичжу и перепечатывала их на компьютере.
– Возьми, прочитай еще вот это, – Чинхи приносила Мичжу понравившиеся ей книги и ждала, когда она их прочтет, чтобы потом делиться впечатлениями. Мичжу помнит, как однажды они обсуждали роман Ян Квичжа, и Чинхи, водя пальцем по строкам, читала вслух свои любимые отрывки.
Чинхи всегда присматривалась к второстепенным действующим лицам. Ей нравилось смотреть на события глазами незначительных персонажей. Разговоры с Чинхи доставляли Мичжу отдельное удовольствие, отличное от того, что давало чтение, ведь прежде она не задумывалась о том, что цель чтения – это не только понимание темы и идеи книги. Даже когда она давала ей собственные тексты, Чинхи понимала их по-своему. Мичжу всегда удивлялась тому, что Чинхи замечала те линии, которые сама Мичжу проводила ненамеренно, даже не догадываясь о них.
Если Чуна была ярой защитницей Мичжу, то Чинхи – подругой, которая сглаживала в ней маленькие шероховатости, скрытые от глаз посторонних. Мичжу находилась посередине – между прямолинейной и иногда грубоватой Чуной и Чинхи, любившей тихо погружаться в себя.
Чуне нравилась Чинхи. Чуна любила поболтать, но, когда говорить начинала Чинхи, Чуна слушала ее молча, да и вела себя при ней более дели– катно.
– Эй, дебильная! – ехидно окликнула Чуна Мичжу.
Чинхи покраснела:
– Не говори такие слова. Можно ведь обойтись и без таких унизительных выражений.
Мичжу хорошо помнит пристыженное лицо Чуны, когда Чинхи отчитывала ее. С одной стороны, с Мичжу Чуна общалась свободнее, с другой, Чинхи она дорожила больше. Чуна никогда, даже в шутку, не подтрунивала и не издевалась над Чинхи и всегда серьезно относилась к ее словам.
«Вот что значит дружить втроем», – иногда Мичжу казалось, будто она что-то вроде аппендикса в особенных отношениях Чуны и Чинхи. Между ними существовала крепкая связь, в которой для Мичжу места не было. Когда Мичжу поделилась своими переживаниями, Чинхи ответила, что и про себя думает точно так же:
– Нет, ну на самом деле! Как бы это сказать? Вы так близко дружите. Вам и вдвоем хорошо. Иногда для меня вообще места не остается.
– Да нет же! Это я вечно на отшибе! Вы все время книжки друг другу приносите, что-то обсуждаете! А я даже сказать ничего не могу! – когда пожаловалась даже Чуна, все трое засмеялись.
Они почувствовали облегчение, выяснив, что, когда дружат трое, каждый время от времени чувствует себя лишним.
– Нет, честно! Я люблю вас одинаково. Нет такого, чтобы кто-то из вас мне нравился больше, а кто-то меньше, – сказала Мичжу.
– Да? А вот мне Чинхи гораздо больше тебя нравится, – Чуна коварно улыбнулась.
Такие шутки Чуны всегда ранили Мичжу. Ведь под этой шуточной оберткой она замечала пусть совсем крохотную и неявную, но все-таки неприязнь по отношению к себе. Может быть, в Чуне еще оставалась присущая маленьким детям жестокость? Или же это из-за ее привычки одновременно испытывать симпатию и неприязнь? Настоящей причины Мичжу не знает до сих пор. Но все эти догадки не означали, что привязанность Чуны была ложью или притворством. Наоборот, правильнее было сказать, что ее чувства были горячими и преданными.
В жаркий летний день, когда Мичжу пришла в гости, Чуна стояла над конфоркой и готовила для нее жареный рис с кимчи и яичницей. В холодный день, когда продрогшая Мичжу тряслась от мороза, Чуна повязывала ей на шею свой шарф со словами: «Мне не холодно». Когда Мичжу простыла, Чуна сказала, что ей нужно отдыхать, и делала за нее все уроки. «Классная ручка. На, это тебе» – говорила Чуна и легко отдавала Мичжу все, что угодно. Когда Мичжу просила помочь с учебой, Чуна тратила свое время и по порядку, пункт за пунктом объясняла Мичжу материал, несмотря на то, что у нее самой была куча домашней работы. Температура ее привязанности к Мичжу была гораздо выше, чем просто «теплой».
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Ранним утром в круглосуточный магазин на окраине Сеула входит девушка. У нее разбит нос, щека порозовела, как от удара, на внутренней стороне бедра сквозь синяки виднеются татуировки. Этой девушке, Ко Ынсе, предстоит пережить еще не одно утро субботы, провалившись во временную петлю из воскресенья назад в субботу 7 июня. За восемь суббот она станет участницей ужасающих событий, попытается спасти жизнь девушке, раскроет убийцу и тайную секту, обретет настоящих друзей, влюбится и примет себя такой, какая она есть.
Медсестра Ан Ынён работает в школе М не так давно. Все это время она почему-то не стремится попасть в кружок местных сплетников, разузнать причину хромоты учителя иероглифики и гонять чаи с остальными учителями на переменах, как ее предшественница. Вместо этого девушка носит под медицинским халатом за поясом игрушечный пистолет и радужный пластиковый меч для борьбы со злыми духами. С самого детства Ынён видела мир не так, как другие: одинокие призраки в виде желе, жившие в стене ее дома или на детской площадке, следы эктоплазмы, оставшиеся от человеческих сожалений, безответной любви и внезапной смерти.
Можем ли мы оставаться людьми в мире, ввергнутом пандемией в апокалиптический хаос? Когда мир рушится, привычное положение в обществе, стереотипы, мнение окружающих, финансовый достаток – ничто из этого не поможет выжить, не поможет сохранить человечность. Три молодые женщины в разное время начинают свой путь из Южной Кореи в поисках безопасного места. Пробираясь по заснеженным бескрайним просторам России, они сталкиваются с мародерами, убийцами, фанатиками, безжалостной стихией и собственным одиночеством.