Безмолвные клятвы - [72]

Снова посмотрев туда, где была кухня, Генри увидел, что Речел стоит у окна и не сводит с него глаз. Он хотел отвернуться, чтобы снова наблюдать грозу, но дом, этот островок тепла и уюта, притягивал его и словно манил под гостеприимную крышу.

– Речел позвала меня на ужин, – послышался позади голос Феникса.

Генри не заметил, как Феникс подошел, но неожиданное появление приятеля нисколько не удивило его. Генри кивнул и вернулся в хижину, внезапно почувствовав озноб. Странно, но еще минуту назад он не обращал внимания ни на ветер, ни на начавшийся дождь.

Феникс без приглашения последовал в хижину и остановился посередине комнаты, разглядывая картины, прислоненные к стенам. Он внимательнейшим образом изучал его творения, но Генри не испытывал при этом ни стеснения, ни замешательства. В эти минуты он доверял Фениксу душу, что было одним из проявлений свободы: без боязни открыть другому свой внутренний мир.

– Это более ранние? – спросил Феникс, указывая на картины, расставленные вдоль одной из стен.

– Да.

– А здесь больше света… – Феникс уже говорил о других полотнах, автор которых, казалось, был в ладу с демонами и бурями. – Это написано позднее?

– Да.

Генри стоял у двери, удивленно глядя на собственные работы. В созданных позднее свет и цвет казались насыщеннее, интенсивнее. Почему он раньше не замечал того, что его приятель понял с первого взгляда?

– У вас редкий дар передавать настроение – так же, как и образ, – сказал Феникс, прохаживаясь по мастерской и сравнивая картины друг с другом. – Никогда не видел, чтобы художник так хорошо владел светотенью…

– Не могу представить, что вы могли видеть нечто большее, чем портреты обнаженных натурщиц, висящие в каждом баре штата.

– Я жил не только в этой стране, – возразил Феникс. – В Европе открыты самые широкие возможности для художников и ценителей их искусства.

– И кем же были вы? – спросил Генри, заинтересованный прошлым человека, никогда о себе не рассказывавшего.

– И тем, и другим. Хотя моя любовь к живописи гораздо глубже, чем моя способность к творчеству… – Феникс остановился возле портрета Речел и нагнулся, чтобы лучше рассмотреть его. – Вы еще ее не знаете…

– Я знаю ее, – возразил Генри.

– Знаете, что по утрам она себя плохо чувствует?

– Да, она ждет ребенка.

– Знаете, что она вас любит?

Сверкнула молния, и прогремел гром, но Генри даже не заметил этого – насколько его поразили слова Феникса.

– Я слышал, что женщины в ее положении часто предаются розовым мечтам, – произнес Генри с деланным безразличием.

– Мечты здесь не при чем. Меньше всего на свете она хотела полюбить вас.

– Конечно, она мечтательница, – беспечно продолжал Генри. Сам он меньше всего на свете хотел серьезно рассуждать о любви. – Оглянитесь вокруг! Речел строит город на голом месте. Если потребуется, она будет населять его собственными детьми. Что это, как не пустые мечты?

– Потребность чувствовать, что ты кому-то необходим. Вы должны это понимать.

– Но тогда я тем более не понимаю! – удивился Генри. – Откуда у Речел такая потребность? У нее есть дом и друзья…

Он взял полотенце и начал вытирать мокрые волосы, чтобы скрыть дрожь в руках. Его впервые поразила мысль о том, что у него теперь тоже есть дом и друзья.

– Вы не верите в любовь? – спросил Феникс.

– Конечно, верю! Я видел, как мужчины и женщины обманывали, предавали и убивали ради любви. Я видел, как люди погибали во имя любви или кончали жизнь самоубийством.

– Речел вас не предаст… Хотя, как и у многих из нас, у нее есть тайны, о которых страшно рассказывать.

– Меня не интересуют ее тайны, – ответил Генри. – Особенно та, которую вы только что мне поведали.

– Ее душевная жизнь не является секретом для того, кто ее хорошо понимает, – Феникс кивнул в сторону портретов Речел. – Почему вы не можете их закончить? Из-за того, что доверяете только тому, что бросается в глаза?

Генри ничего не ответил и посмотрел на картины. Он не хотел завершать портреты жены, так как знал, что не сможет наполнить их жизненной силой и очарованием, которыми в полной мере обладала Речел. Художник боялся, что не узнает на холсте собственную жену.

Его жизнь с Речел сама по себе была обещанием мира и согласия, удовлетворения и открытий. Генри хотел быть в глазах жены большим, чем являлся на самом деле. Только с ней он мог по-настоящему открыть себя. Но он знал, что обещания легко нарушить, что мир слишком хрупок. Кроме того, он знал, что, влюбляясь, человек часто оказывается у края пропасти. И Генри боялся – не только любви Речел, но и собственных надежд на новую жизнь.

Феникс повернулся к нему и произнес:

– Клетус, Хорас и я завтра отправляемся на охоту – добывать мясо на зиму. Я назад не вернусь.

Услышав это, Генри тотчас забыл все, о чем только что размышлял. Он ожидал, что Феникс покинет город. Но не думал, что его так глубоко ранит предчувствие потери. Однако обсуждать с Фениксом его решение не имело смысла.

– Речел об этом знает? – спросил Генри.

– Да. Я хотел помочь вам перенести вашу мастерскую в дом сегодня вечером.

– Какое отношение ваш отъезд имеет к моему переселению?

– Ей нужно, чтобы рядом были вы.