Безликая - [8]

Был Квадрига мужчиной видным: разве что ростом не вышел, а все остальное при нем. И плечи широки, и ноги крепки. Мог лихого человека промеж ушей кистенем оглоушить, из арбалета стрелял недурно. Да и не бедствовал. Но, как человек практичный, выше головы не собирался прыгать. И тут так судьба повернула… Раз вытянул из моря тонущую раненую ведьму, вот и понеслось.

После столкновения с магистром хоррхолские маги Филогета хорошо подлатали, остался только шрам через нос, ну и правый глаз глядел криво — когда мастер злился. Но чем скорее Фей выздоравливал, тем чаще отлучалась от него Ранки, Рагнейда. Пока и вовсе не исчезла. Да вроде никуда не исчезла, жила в крепости, царящей над городом. Но маги с простонародьем не часто якшаются.

Была бы дева проводником — не жалел бы Квадрига крови для нее, каждую седмицу бы в храме встречались. А так и Рагнейда высоко взлетела. Привела из столицы помощь, отомстила обидчикам и сделалась при новом магистре рыцарем-командором. И дел у ней стало невпроворот, чтобы до простого мастера снисходить, пусть даже до главы торгового дома, но никак не мага. Так что мог ее Филогет теперь увидеть не раньше чем через месяц, на праздник святой Тумаллан, в шествии. И то издалека.

Ну что ж, через месяц так через месяц. Мастер не собирался тратить время зря. В день святой принято дарить друг другу кораблики, вот он и сделает такой для Ранки.

Работа увлекла Квадригу. Он варил рыбий клей… Шлифовал планочки для корпуса… Обметывал шелком края парусов. Прикидывал, как станет вытачивать фигурку ростра.

А тут лавочник с его простудой.

Впрочем, и погода сегодня стояла такая, что покупателей ждать не приходилось. Неслись серые, почти осенние тучи, цепляясь за коньки крыш, шпили и флюгера. Брызгал дождь. И море колотилось о скалы так, что отдавалось и на высоте.

Оставив верхнюю половину двери на всякий случай открытой, мастер зажег лампу и устроился у окна, разложив перед собой материал и инструменты, поставив на книгу Леля Имельдского, поэта-короля, золотую статуэтку святой Эрили. Фей сам отлил и украсил ее, едва покалеченные руки смогли держать инструменты. Статуэтка в вершок величиной получилась кривоватой, но в лице, в силуэте мгновенно угадывалась Ранки. Стояла, гордо выпрямившись, в плаще с капюшоном. В вытянутой руке держа на шесте ритуальный фонарик-кораблик, сплетенный из тончайшей золотой проволоки. Свет «вечного» огня раскрашивал золото алым, блики скользили, делая лицо живым.

Квадрига уже вел переговоры с хоррхольским бургомистром о покупке участка земли, чтобы выстроить на нем часовню и в статуе святой Эрили из червонного золота выше, чем в человеческий рост, повторить и живую копию, и маленький образец. Эта мысль посетила его, когда мастер смотрел на золотой профиль Рагнейды, что выздоравливала у него дома. Это видение спасало его в пыточных казематах. Образ ведьмы водил его рукой, когда Фей творил миниатюру. И должен был воплотиться в храме.

Поглаживая пальцем статуэтку, Квадрига так углубился в мысли, что пропустил очередную горсть дождя, брызгами влетевшую в лавку, шлепанье босых ног и скрип дверной петли, когда на нижний край двери легли детские замурзанные пальчики и острый подбородок.

Два огромных голубых глаза поерзали из стороны в сторону по развешанным у входа бусам и перстенькам.

— Хочу вон то колечко. Где камешек голубенький.

Похоже, девочка, несмотря на крайнюю молодость, хорошо знала, что ей нужно.

— Туркус. Девичий камень.

— Ага. Поскорее, дяденька. У меня ножки замерзли.

Квадрига отпер створку:

— Ну, тогда входи.

Девчонка вытерла ноги о половичок у двери и влезла за стол:

— Ой, куколка!

— Это святая Эриль.

— Можно мне… потрогать?

Она протянула ручки, завернула статуэтку в грязный платок и стала баюкать у живота, напевая.

Фей постарался не рассмеяться. Достал из буфета кофейник и черствые булки на глиняном блюде. Поставил кофе закипать на решетку очага, а булочки на стол. Замарашка тут же утянула одну и громко захрустела.

— Что же ты колечко покупаешь, а не хлеб?

— А меня хлебник прогнал. И я ему в булки наплювала.

— Надеюсь, в эти ты плевать не станешь, — усмехнулся Квадрига.

— Не-е. Дяденька добрый.

— А почему хлебник тебя прогнал, — спросил Филогет, усаживаясь напротив малышки и разливая по чашкам кофе, — «карабелла» была фальшивая?

Девчонка пригубила кофе:

— Ух ты! Горячо… Не. Вот.

И выложила на стол скорлупку, еще более грязную, чем она сама.

Мастер подавился смешком. Задумчиво тронул пальцем скорлупу и удивился ее тяжести.

— Погоди-ка… Тебя, кстати, как звать?

— Мыфка, — отозвалась девочка с набитым ртом.

— Погоди, Мышка. Я сейчас.

Отмытая в горячей мыльной воде скорлупа оказалась из чистого червонного золота. Квадрига проверил ее капелькой кислоты и ошеломленно почесал нос острым краем.

Положил на стол перед девочкой вожделенное колечко и тяжелый от меди кошелек.

— Держи. А если расскажешь, где нашла такое — возьму тебя в дом. Все равно этому горе-продавцу уход нужен.

Девчонка заблестела глазищами:

— Куколку хочу! Она тижолая. У нее ребеночек внутри? Мамка тижолая была. Померла мамка.

— Так ты что же, совсем одна? — Квадрига сглотнул комок.