Бездна Челленджера - [69]

Шрифт
Интервал

Вот какая гиря прикована к моей ноге, и она куда тяжелее любого якоря. С этим-то вечным «никогда» мне и предстоит сразиться. Я до сих пор не знаю, исчезну ли в нем или найду способ спастись.

154. Бездна Челленджера

Я падаю в воронку глубиной почти семь миль. Я расправляю руки, как крылья, и отдаюсь падению. Вокруг бушует океан, не переставая закручиваться спиралью вокруг похожего на червоточину воздушного столба.

Сквозь стену воды я вижу, как бок о бок со мной плывет по спирали Змей Бездны — преследует меня, как раньше преследовал корабль. Я жду, что он бросится и поглотит меня, но он не спешит это делать. Небо и солнце превратились в крохотную точку над головой, и все вокруг окрашено в темно-голубые тона. Сколько еще я пролечу, прежде чем вода почернеет и я окажусь в полной темноте?

Чтобы долететь до дна впадины, нужно три с половиной минуты, но я падаю гораздо дольше. Кажется, уже много часов. Время измерять нечем, но, судя по тому, как у меня закладывает уши, давление растет. Сколько атмосфер давит на меня сверху? Ни один барометр не смог бы этого измерить.

— Все, кто хвалился, что видел дно, лгут, — сказал капитан. Теперь я понимаю, что это правда.

Потом внизу возникает ужасное зрелище — значит, дно близко. Из водяного туннеля торчат обломки кораблей. Я налетаю на кончик мачты, и он обламывается. Я проваливаюсь сквозь изорванные остатки парусов, которым не удается меня удержать, и наконец вязну в сером иле, которым устлано дно мира. Ил похож на старый добрый деготь, пришедший сюда умирать.

У меня все болит, но ничего не сломано. Паруса не поймали меня, но замедлили падение. Я поднимаюсь на ноги, стараясь, чтобы колени не подгибались.

Я сделал это! Я на дне!

Водоворот по-прежнему бушует, но в его сердце простирается мокрый лунный ландшафт ярдов в пятьдесят шириной. Я с изумлением замечаю разбросанные то тут, то там кучки золота и бриллиантов. Все сокровища стремятся на дно мира. Вот они, богатства Бездны Челленджера!

Я ошеломленно брожу из стороны в сторону, с трудом вытаскивая ноги из ила.

Раздается звон монет — за мной наблюдают. Кто-то маленький неловко пытается перелезть через горку сокровищ. Он размером с маленькую собачку, но ходит на двух лапах. Его туловище нездорово-розового цвета. У него маленькие ручки, но нет кистей. Я не узнаю, кто передо мной, пока он не произносит:

— Справедливое вознаграждение, справедливое вознаграждение… Чего же тут справедливого?

Это попугай, или его призрак, или его не нашедшие покоя останки, или что-нибудь еще в этом роде. Без единого пера он выглядит тощим и жалким, как цыплята из супермаркета. Из раны от пули что-то течет, но это не кровь. Мгновение спустя меня озаряет: это оранжевое желе. То самое, с кусочками ананаса.

Я приближаюсь к нему, собираясь немного позлорадствовать. Капитан был прав, птица — нет. Я сделал правильный выбор и имею право как следует покапать ему на мозги. Но попугай смотрит на меня своим единственным глазом с таким сожалением, как будто это я сделал ошибку.

— Я так и думал, — произносит он. — Можно подвести лошадь к водопою, можно даже заставить ее сделать глоток. Но пить ли дальше — уже ей выбирать, ей выбирать, и проиграть, и проиграть.

Он склевывает с торчащего из самого центра деревянного шеста крошечного моллюска. Теперь я замечаю повсюду и другие раковины, переливающиеся зловещим светом. Отблески танцуют на золоте и бриллиантах, делая сокровища еще величественнее.

— И все-таки я спустился во впадину и покорил Бездну Челленджера, — замечаю я. — Так что отправляйся-ка ты обратно в птичий ад или откуда ты там появился.

— Да, ты достиг дна, — соглашается попугай. — Но с каждым разом дно все глубже, сам знаешь.

У меня тянет в животе. Наверно, что-то себе все же повредил.

— Тогда возьми свое сокровище, — продолжает птица. — Забирай, забирай. Я уверен, что оно последует за тобой всюду, куда бы ты ни пошел.

Я наклоняюсь к ближайшей кучке и поднимаю один дублон. Он легче, чем я думал. Куда невесомее, чем полагается быть золотой монете. Тянущее чувство из живота поднимается до кончиков пальцев, держащих монету. Меня вот-вот осенит. Я не хочу озарений. Хочу остаться в блаженном неведении, но не могу. Поэтому я поддеваю ногтем ребро дублона и снимаю слой золотой фольги. Внутри монета темно-коричневая.

— Это же шоколад!

Попугай в своей манере ухмыляется:

— Да, тут его на всю жизнь хватит!

Я оглядываюсь по сторонам — на это раз внимательно — и замечаю, что ко всем бриллиантам прикреплены пластмассовые палочки. Да никакие это не бриллианты, а обычные леденцы! Они уже начинают растворяться в грязи.

— С первым апреля! — кричит попугай. — Хотя тут хватит и на май, и на июнь.

Теперь дурнота поднимается по позвоночнику к шее. У меня пылают щеки и уши. Я пытаюсь построить стену, чтобы не пустить гадкое ощущение в мозг, но знаю, что долго она не простоит.

— Приглядись-ка к дублону еще раз! — подначивает птица. — Слабо, слабо?

Я всматриваюсь в фольгу — и что это? На монете лицо капитана, но не то, к которому я привык. Оно куда отвратительнее. Куда реальнее. Где-то далеко кричит попугай, но я снова падаю. Падаю, хотя уже спустился на дно мира.


Еще от автора Нил Шустерман
Жнец

Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.


Жажда

Калифорния охвачена засухой. Теперь каждый гражданин обязан строго соблюдать определенные правила: отказаться от поливки газона, от наполнения бассейна, ограничить время принятия душа. День за днем, снова и снова. До тех пор, в кранах не останется ни капли влаги. И тихая улочка в пригороде, где Алисса живет со своими родителями и младшим братом, превращается в зону отчаяния. Соседи, прежде едва кивавшие друг другу, вынуждены как-то договариваться перед лицом общей беды. Родители Алиссы, отправившиеся на поиски воды, не вернулись домой, и девушка-подросток вынуждена взять ответственность за свою жизнь и жизнь малолетнего брата в свои руки. Либо они найдут воду, либо погибнут. И помощи ждать неоткуда…


Рокси

В мире идет великий Праздник. Празднуют боги — «вещества». Хиро, Коко, Мэри-Джейн и прочие. Они спускаются вниз, на землю, чтобы соблазнять людей. Но они не могут спуститься по собственной инициативе — люди должны их призвать. И люди призывают. А потом не могут вырваться из удушливых объятий «богов». На удочку Рокси (оксиконтина, сильнейшего анальгетика, вызывающего страшную зависимость) попался хороший мальчик Айзек. Его сестра Айви, страдающая от синдрома дефицита внимания, сидит на аддералле. Как брат с сестрой борются с «богами», кто выигрывает, а кто проигрывает в этой битве, как «боги», которые на самом деле демоны, очаровывают человечество и ведут его к гибели — вот о чем эта книга. Нил Шустерман и его сын Джаррод подняли тему опиоидов в США.


Разделенные

Заготовительный лагерь «Веселый дровосек» уничтожен, однако родители продолжают отправлять своих детей на «разборку», как только те перестают соответствовать их ожиданиям. Счастливчики, кому удалось спастись, укрываются в убежище.Сторонники «разборки» создают нового «человека», соединив в нем лучшее, что взяли от погибших подростков. Продукт «сборки» – обладает ли он душой? И как его судьба оказалась связанной с жизнью Коннора и Рисы?


Страна затерянных душ

Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.


Разобранные

Родители шестнадцатилетнего Коннора решили отказаться от него, потому что его непростой характер доставлял им слишком много неприятностей. У пятнадцатилетней Рисы родителей нет, она живет в интернате, и чиновники пришли к выводу, что на дальнейшее содержание Рисы у них просто нет средств. Тринадцатилетний Лев всегда знал, что однажды покинет свою семью и, как предполагает его религия, пожертвует собой ради других. Теперь, согласно законам их общества, Коннор, Риса и Лев должны отправиться в заготовительный лагерь и быть разобранными на донорские органы.


Рекомендуем почитать
Дорога в бесконечность

Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Необычайная история Йозефа Сатрана

Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.