Бездна Челленджера - [59]
137. Потерянный горизонт
Каллиопа ушла от нас, и ничто не рассеет мое одиночество.
— Живи одним днем, — говорит Карлайл, — и с каждым утром тебе будет все легче.
Но я не могу. Капитан ведет себя так, будто статуи никогда и не было. Для него не существует ни прошлого, ни памяти. «Живи мгновением и следующим мгновением, — сказал он однажды. — Только не предыдущим». В этом весь он.
Каллиопа следила за горизонтом, и без нее кажется, что он тоже исчез. Небо тонет в дымке, тающей в море. Непонятно, где кончается одно и начинается другое. Теперь небеса непредсказуемы, а море переменчиво. Из ниоткуда сгущаются зловещие облака, полные дурных намерений, а ясное голубое небо только служит лупой беспощадному солнцу. В волнах больше нет ритма, океан ничто не сдерживает. Гладкая и спокойная вода горного озера через мгновение уже катит на нас высокие гребни.
— Мы прошли точку невозврата, — говорит капитан. Я борюсь с рулем, чтобы корабль шнырял меж волнами короткими перебежками, как лазутчик. Плыть по прямой сейчас было бы самоубийством. Чтобы не наткнуться на чудовищ, кишащих в морской пучине, нужно быть непредсказуемым, как море и небо.
От руля мои руки покрылись мозолями и ссадинами. Ладони слегка позеленели: как и весь корабль, штурвал превратился в медь и крепко окислился на соленом морском воздухе.
— Была ли вообще точка возврата? — задумываюсь я вслух.
— В смысле? — переспрашивает капитан.
— Вы сказали, что мы прошли точку невозврата. То есть, было время, когда можно было повернуть обратно?
В ухмылке капитана мало теплоты.
— Теперь-то уж мы никогда не узнаем.
Я подозреваю, что вернуться нельзя было никогда. Путешествие было предначертано мне, еще когда я не ступил на палубу. С самого моего рождения.
Снизу прибегает штурман с очередной картой в руках. В переплетениях линий точно вымерены все лиги и градусы широты и долготы. Капитан рассматривает листок, кивает и отдает мне. Мы шныряем не вслепую. Вернее, если в нашем движении и есть случайность, вся она на совести штурмана.
Капитан с гордостью хлопает его по плечу:
— Теперь-то мы наверняка доплывем до цели!
Штурман сияет:
— Я уже включен в сеть — накрепко связан с морским дном. Дно-окно-оплот-живот, нутром чую, куда плыть. Мне не нужно другой пищи!
Капитан знает, что штурман давно уже обходится без коктейля. Наверняка поэтому так и гордится им:
— Бери с него пример, рулевой Кейден. Взгляд штурмана ясен. А твой?
Но с этой ясностью взгляда пришло и что-то другое. Лоции стали еще запутаннее обычного, и все же он настаивает, что без них мы не доплывем. Самое жуткое в том, что я ему верю.
— Отринь воронье гнездо — и познаешь просветление куда слаще, чем все его яды, — продолжает капитан. — Погляди на штурмана!
Но я боюсь, что это просветление еще опаснее, чем петарды в детских руках. Штурман глядит в бездну — что бездна говорит ему? Она явно не желает нам добра. Когда мой сосед куда-нибудь идет, черная жижа из щелей липнет к его ногам. Он дотрагивается до стены — и деготь тянется к его руке, как будто она притягивает темноту. Мне приходит в голову, что свет и тьма должны любить друг друга. И все же одно непременно убивает другое.
138. Стрелок на поле краски
Когда море успокаивается и небо проясняется, капитан достает откуда-то старинный пистолет. По-моему, такие называют кремневыми. Чем-то похожим Аарон Берр застрелил Александра Гамильтона на их позорной дуэли.
— Я слышал, ты искусный стрелок, — говорит капитан. Странно, ведь я за свою жизнь не выпустил ни одной пули.
— Кто вам сказал? — осторожно спрашиваю я, не торопясь опровергать это.
— Слухи ползут, — отвечает он. — Всем известно, что ты поразил немало противников на поле краски.
— А, так вы про пейнтбол!
— Меткость есть меткость, каким бы ни было оружие, и настала пора действовать. — Он вкладывает мне в руки пистолет, мешочек пороха и единственную свинцовую пулю. — Ты поразишь птицу с одного выстрела.
Я разглядываю пистолет, стараясь не выдавать испуга. Он тяжелый, гораздо тяжелее, чем кажется на вид. Я поднимаю взгляд к парусам, но не вижу попугая. С тех пор, как он перестал скрывать свое намерение убить капитана, его вообще не видно. Теперь он сидит на вантах и верхушках мачт. Настало время действовать, но я так и не решил, что же предпринять. Хотя мне нравится быть у руля и в милости у капитана.
— Может быть, вам будет приятнее сделать это самому? — предлагаю я.
Капитан качает головой:
— Даже без одного глаза этот крылатый змей не даст застигнуть себя врасплох. Это должен сделать тот, кому он доверяет и кому могу довериться я. — Он хватает меня за плечо с чем-то вроде гордости: — Вотрись ему в доверие и до последнего не вынимай оружия.
Я затыкаю пистолет за пояс и прикрываю рубашкой. Капитан одобрительно кивает.
— Когда мы избавимся от попугая, мы будем свободны.
Сделать выбор немыслимо. Как мне быть?
139. А дальше — тишина
Если вам не с кем поговорить о барахлящих извилинах, берите пример с Рауля. Поговорите с Шекспиром.
Читать его, конечно, полный вынос мозга, но наш учитель не принимал за оправдание переведенную на староанглийский фразу «Собака съела мою книгу» и все равно заставлял нас читать «Гамлета». Что удивительно, как следует вчитавшись, я даже проникся.
Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.
Калифорния охвачена засухой. Теперь каждый гражданин обязан строго соблюдать определенные правила: отказаться от поливки газона, от наполнения бассейна, ограничить время принятия душа. День за днем, снова и снова. До тех пор, в кранах не останется ни капли влаги. И тихая улочка в пригороде, где Алисса живет со своими родителями и младшим братом, превращается в зону отчаяния. Соседи, прежде едва кивавшие друг другу, вынуждены как-то договариваться перед лицом общей беды. Родители Алиссы, отправившиеся на поиски воды, не вернулись домой, и девушка-подросток вынуждена взять ответственность за свою жизнь и жизнь малолетнего брата в свои руки. Либо они найдут воду, либо погибнут. И помощи ждать неоткуда…
В мире идет великий Праздник. Празднуют боги — «вещества». Хиро, Коко, Мэри-Джейн и прочие. Они спускаются вниз, на землю, чтобы соблазнять людей. Но они не могут спуститься по собственной инициативе — люди должны их призвать. И люди призывают. А потом не могут вырваться из удушливых объятий «богов». На удочку Рокси (оксиконтина, сильнейшего анальгетика, вызывающего страшную зависимость) попался хороший мальчик Айзек. Его сестра Айви, страдающая от синдрома дефицита внимания, сидит на аддералле. Как брат с сестрой борются с «богами», кто выигрывает, а кто проигрывает в этой битве, как «боги», которые на самом деле демоны, очаровывают человечество и ведут его к гибели — вот о чем эта книга. Нил Шустерман и его сын Джаррод подняли тему опиоидов в США.
Заготовительный лагерь «Веселый дровосек» уничтожен, однако родители продолжают отправлять своих детей на «разборку», как только те перестают соответствовать их ожиданиям. Счастливчики, кому удалось спастись, укрываются в убежище.Сторонники «разборки» создают нового «человека», соединив в нем лучшее, что взяли от погибших подростков. Продукт «сборки» – обладает ли он душой? И как его судьба оказалась связанной с жизнью Коннора и Рисы?
Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.
Родители шестнадцатилетнего Коннора решили отказаться от него, потому что его непростой характер доставлял им слишком много неприятностей. У пятнадцатилетней Рисы родителей нет, она живет в интернате, и чиновники пришли к выводу, что на дальнейшее содержание Рисы у них просто нет средств. Тринадцатилетний Лев всегда знал, что однажды покинет свою семью и, как предполагает его религия, пожертвует собой ради других. Теперь, согласно законам их общества, Коннор, Риса и Лев должны отправиться в заготовительный лагерь и быть разобранными на донорские органы.
"И когда он увидел как следует её шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил: - Душечка!" А.П.Чехов "Душечка".
Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.
Немецкого писателя Бенедикта Велльса (р. 1984) называют одним из самых талантливых представителей молодого поколения. «Конец одиночества» – это трогательное повествование, роман-биография, роман-притча. Жюль, Марти и Лиз растут в счастливой семье. Окруженные вниманием и заботой, они не подозревают, что всю их жизнь изменит гибель родителей. Последующее пребывание в интернате разделяет детей – каждый из них выбирает свой путь, полный ошибок и потерь. Проходят годы, и повзрослевший Жюль, главный герой романа, стремится переписать собственную судьбу и наверстать упущенное, чтобы посвятить себя призванию и обрести любовь хрупкой загадочной девушки Альвы.
Эта книга – сборник рассказов, объединенных одним персонажем, от лица которого и ведется повествование. Ниагара – вдумчивая, ироничная, чувствительная, наблюдательная, находчивая и творческая интеллектуалка. С ней невозможно соскучиться. Яркие, неповторимые, осязаемые образы героев. Неожиданные и авантюрные повороты событий. Живой и колоритный стиль повествования. Сюжеты, написанные самой жизнью.
В книгу замечательного польского писателя Станислава Зелинского вошли рассказы, написанные им в 50—80-е годы. Мир, созданный воображением писателя, неуклюж, жесток и откровенно нелеп. Но он не возникает из ничего. Он дело рук населяющих его людей. Герои рассказов достаточно заурядны. Настораживает одно: их не удивляют те фантасмагорические и дикие происшествия, участниками или свидетелями которых они становятся. Рассказы наполнены горькими раздумьями над беспредельностью человеческой глупости и близорукости, порожденных забвением нравственных начал, безоглядным увлечением прогрессом, избавленным от уважения к человеку.
«Возвращение в Мальпасо» – вторая книга петербургского писателя Виктора Семёнова. Она состоит из двух, связанных между собой героями и местом действия, повестей. В первой – обычное летнее путешествие двенадцатилетнего мальчишки с папой и друзьями затягивает их в настоящий круговорот приключений, полный смеха и неожиданных поворотов. Во второй – повзрослевший герой, спустя время, возвращается в Петербург, чтобы наладить бизнес-проекты своего отца, не догадываясь, что простые на первый взгляд процедуры превратятся для него в повторение подвигов великого Геракла.