Бездна Челленджера - [53]
128. Кишки в аренду
Я снова прикован к столу в кухне из белой пластмассы. Я достаточно ясно соображаю, чтобы понимать, что сплю. Чтобы чувствовать, что живот не дает мне покоя даже во сне.
Рядом со мной чудища в масках моих родителей, но теперь с ними еще одно, с лицом Маккензи. Эта маска выглядит как помесь лица моей сестры с «Криком» Эдварда Мунка: светлые волосы и разинутый в крике рот, хотя из-под маски доносится смех.
Все трое прикладывают заостренные эльфийские уши к моему вспученному животу, и он гортанно рычит на них, как будто сам Сатана взял мои кишки в аренду. Чудовища слушают, кивают и отвечают на том же кишечном языке.
— Мы понимаем, — говорят они. — Мы сделаем то, что должны.
Потом злобная тварь, живущая у меня внутри, принимается прогрызать себе путь наружу.
129. Против нас
Море спокойно катит свои волны. Я лежу на сырой постели. С бледно-зеленого медного потолка сочится вода.
Капитан смотрит на меня сверху вниз своим здоровым глазом, как будто оценивая.
— С возвращением, парень, — произносит он. — Мы уж думали, что потеряли тебя.
— Что случилось? — хриплю я.
— Тебя протащили под килем, — объясняет капитан. — Вытащили посреди ночи на палубу, вывернули наизнанку, обвязали веревкой и швырнули за борт.
Я не помнил ничего из этого, пока он мне не рассказал, как будто мои воспоминания живут в его словах.
— Кому-то надоело слушать, как ты жалуешься на живот, и он решил пару раз протащить тебя под корабельным днищем кишками наружу. Что бы ни мешало тебе жить, оно досталось прилипалам.
Он рассказывает, а я вдруг ощущаю прикосновение каждой рыбы. Мои легкие горят в борьбе за кислород, которого больше нет. Я беззвучно кричу, вдыхаю полные легкие морской воды и отключаюсь.
— Немало моряков после этого отдало концы, у многих что-то сломалось внутри, — продолжает капитан. — Но ты, похоже, остался цел и невредим.
— Я все еще вывернут наизнанку? — слабым голосом спрашиваю я.
— Навряд ли. Если, конечно, твой внутренний облик отличается от наружного.
— Это не вы отдали приказ?
Капитан, похоже, оскорблен:
— Будь это моя воля, ты бы видел мое лицо последним перед погружением и первым, когда всплыл. Я всегда отвечаю за собственную жестокость. Иначе это попросту трусость.
Он приказывает штурману, наблюдающему за нами со своей койки, принести мне воды. Как только тот покидает каюту, капитан опускается на колени и шепчет:
— Слушай меня хорошенько. Те, кто кажется твоими друзьями, притворяются. Все, что чем-то кажется, является чем-то другим. Голубое небо может оказаться оранжевым, верх притворяется низом, и кто-то всегда пытается тебя отравить. Чуешь, о чем я?
— Нет.
— Отлично. Ты делаешь успехи. — Он оглядывается, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает. — Ты уже давно что-то такое подозревал, не так ли?
Я обнаруживаю, что киваю, хотя и не хочу в этом признаваться.
— Теперь я скажу тебе: твои страхи не беспочвенны. Все так и есть: за тобой непрестанно наблюдают некие силы и плетут заговоры против тебя. — Он хватает меня за руку: — Не верь никому на корабле. Не верь никому не на корабле.
— А как же вы? — спрашиваю я. — Вам-то я могу верить?
— Я же сказал — никому.
Штурман возвращается со стаканом воды, и капитан выливает ее на пол: под подозрением даже штурман.
130. Не поправляйся
Мой живот угомонился: значит, это были просто испортившиеся баклажаны. Пуаро назвал бы победой то, что я не подозреваю своих родителей. Что я понимаю: это была бы паранойя.
— Чем чаще ты не веришь в то, что внушает тебе твоя болезнь, тем скорее ты поправишься.
Он не понимает, что, хотя часть меня научилась отличать явь от вымысла, есть еще другая, способная только слепо всему верить. Сейчас мне не кажется, что меня отравили. Но завтра я могу начать вопить во всю глотку, что родители желают мне смерти, и буду верить в это не меньше, чем в то, что Земля круглая. А если мне вдруг придет в голову, что она плоская, то я поверю и в это.
Только Калли держит меня в равновесии, но она начинает меня беспокоить. Нет, ей не хуже — наоборот, она идет на поправку. Она уже меньше времени проводит у окна панорамного холла. Такой отказ от навязчивой идеи может подать доктору Пуаро идею отправить ее домой.
Этой ночью я произношу ужасную молитву. Если бы я во все это верил, меня ждало бы проклятье. Я то ли верю, то ли нет. Зависит от времени.
— Пожалуйста, не выздоравливай, Калли! — шепчу я. — Не поправляйся, пока не поправлюсь я!
Да, это эгоизм, но мне все равно. Не могу представить себе, каково будет больше не видеть ее улыбки. Больше не греть ее. Что бы я ей ни обещал, не представляю себе, как я без нее здесь выживу.
131. Картонные крепости
Родители впервые приводят с собой Маккензи. Я понимаю, почему они не делали этого раньше. Иногда я веду себя жутко. Может быть, не так, как дома, но на это все равно бывает страшно смотреть. А другие ведь не лучше меня. Маккензи храбрая девочка, но детская психиатрическая клиника — не место для детей.
Они предупредили меня, что возьмут ее с собой, невзирая на все опасения:
— Она уверена, что все гораздо хуже, чем есть на самом деле, — сказала мама. — Сам знаешь, какое у нее богатое воображение. Ну и вообще, вам хорошо бы повидаться. Доктор Пуаро не возражает.
Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.
Калифорния охвачена засухой. Теперь каждый гражданин обязан строго соблюдать определенные правила: отказаться от поливки газона, от наполнения бассейна, ограничить время принятия душа. День за днем, снова и снова. До тех пор, в кранах не останется ни капли влаги. И тихая улочка в пригороде, где Алисса живет со своими родителями и младшим братом, превращается в зону отчаяния. Соседи, прежде едва кивавшие друг другу, вынуждены как-то договариваться перед лицом общей беды. Родители Алиссы, отправившиеся на поиски воды, не вернулись домой, и девушка-подросток вынуждена взять ответственность за свою жизнь и жизнь малолетнего брата в свои руки. Либо они найдут воду, либо погибнут. И помощи ждать неоткуда…
В мире идет великий Праздник. Празднуют боги — «вещества». Хиро, Коко, Мэри-Джейн и прочие. Они спускаются вниз, на землю, чтобы соблазнять людей. Но они не могут спуститься по собственной инициативе — люди должны их призвать. И люди призывают. А потом не могут вырваться из удушливых объятий «богов». На удочку Рокси (оксиконтина, сильнейшего анальгетика, вызывающего страшную зависимость) попался хороший мальчик Айзек. Его сестра Айви, страдающая от синдрома дефицита внимания, сидит на аддералле. Как брат с сестрой борются с «богами», кто выигрывает, а кто проигрывает в этой битве, как «боги», которые на самом деле демоны, очаровывают человечество и ведут его к гибели — вот о чем эта книга. Нил Шустерман и его сын Джаррод подняли тему опиоидов в США.
Заготовительный лагерь «Веселый дровосек» уничтожен, однако родители продолжают отправлять своих детей на «разборку», как только те перестают соответствовать их ожиданиям. Счастливчики, кому удалось спастись, укрываются в убежище.Сторонники «разборки» создают нового «человека», соединив в нем лучшее, что взяли от погибших подростков. Продукт «сборки» – обладает ли он душой? И как его судьба оказалась связанной с жизнью Коннора и Рисы?
Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.
Родители шестнадцатилетнего Коннора решили отказаться от него, потому что его непростой характер доставлял им слишком много неприятностей. У пятнадцатилетней Рисы родителей нет, она живет в интернате, и чиновники пришли к выводу, что на дальнейшее содержание Рисы у них просто нет средств. Тринадцатилетний Лев всегда знал, что однажды покинет свою семью и, как предполагает его религия, пожертвует собой ради других. Теперь, согласно законам их общества, Коннор, Риса и Лев должны отправиться в заготовительный лагерь и быть разобранными на донорские органы.
Роман «Непотерянный рай» дополнит и несколько расширит представление советского читателя о современной польской прозе, заставит его задуматься над многими важными в жизни каждого человека проблемами.Повествуя о любви художника Анджея к молодой девушке Эве писатель стремится к психологической точности, к многогранности в изображении чувств, верит, что любовь, если она полна и истинна, должна быть свободна от эгоизма.
Все события, описанные в данном пособии, происходили в действительности. Все герои абсолютно реальны. Не имело смысла их выдумывать, потому что очень часто Настоящие Герои – это обычные люди. Близкие, друзья, родные, знакомые. Мне говорили, что я справилась со своей болезнью, потому что я сильная. Нет. Я справилась, потому что сильной меня делала вера и поддержка людей. Я хочу одного: пусть эта прочитанная книга сделает вас чуточку сильнее.
"И когда он увидел как следует её шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил: - Душечка!" А.П.Чехов "Душечка".
Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.
Эта книга – сборник рассказов, объединенных одним персонажем, от лица которого и ведется повествование. Ниагара – вдумчивая, ироничная, чувствительная, наблюдательная, находчивая и творческая интеллектуалка. С ней невозможно соскучиться. Яркие, неповторимые, осязаемые образы героев. Неожиданные и авантюрные повороты событий. Живой и колоритный стиль повествования. Сюжеты, написанные самой жизнью.
В книгу замечательного польского писателя Станислава Зелинского вошли рассказы, написанные им в 50—80-е годы. Мир, созданный воображением писателя, неуклюж, жесток и откровенно нелеп. Но он не возникает из ничего. Он дело рук населяющих его людей. Герои рассказов достаточно заурядны. Настораживает одно: их не удивляют те фантасмагорические и дикие происшествия, участниками или свидетелями которых они становятся. Рассказы наполнены горькими раздумьями над беспредельностью человеческой глупости и близорукости, порожденных забвением нравственных начал, безоглядным увлечением прогрессом, избавленным от уважения к человеку.