Бездна Челленджера - [51]

Шрифт
Интервал

124. Горькая правда

Я успел привыкнуть к ужасам групповой терапии. Все эти красочные подробности, истеричные признания, яростные тирады слились в один белый шум. Карлайл мастер своего дела. Он старается отойти на второй план, чтобы мы могли поговорить друг с другом, советуя и направляя, только когда это действительно нужно.

Алекса все время занимается одним и тем же. Стоит ей выйти на ковер — и все, у нее монополия, особенно если в группе новичок. Она снова и снова пересказывает, что сотворил с ней сводный брат и каково было резать себе горло — разве что другими словами, чтобы все поверили, что на сей раз она придумала что-то новое.

Справедливо ли с моей стороны мечтать, чтобы она замолчала? Жестоко ли то, что мне хочется наорать на девочку, чтобы она наконец заткнулась и не рассказывала одно и то же в миллионный раз? Похоже, сегодня у меня в голове немного прояснилось. Я стал разговорчивее. Я могу думать словами. Не знаю, долго ли так еще будет, но я собираюсь выжать из этого все возможное.

В сегодняшней версии рассказа Алекса стоит перед зеркалом, смотрит в свои глаза и не находит там ничего, достойного жизни. Но не успевает она поднести к горлу швейцарский нож, как я выкрикиваю:

— Прости, но я уже видел это кино!

Все взгляды устремляются ко мне. Я продолжаю:

— Осторожно, спойлер. Девочка пытается покончить с собой, но остается жива, а ее подонок-брат исчезает в неизвестном направлении. Первые несколько раз отлично вышибало слезу, но теперь фильм устарел даже для телевидения.

— Кейден… — произносит Карлайл так осторожно, будто решает, какой провод обрезать, чтобы обезвредить бомбу. — Парень, ты слегка перегибаешь.

— Нет, я просто говорю правду, — отвечаю я. — Разве не за этим мы здесь? — Я перевожу взгляд на Алексу: она не сводит с меня глаз, быть может, боясь того, что последует. — Каждый раз, когда ты вспоминаешь об этом, — замечаю я, — все как будто повторяется снова и снова. Только теперь уже ты сама себя на это обрекаешь.

— Мне что, просто забыть это? — В глазах девочки стоят слезы, но сегодня во мне нет ни капли сочувствия.

— Нет, ни в коем случае не забывай. Просто перевари это и иди дальше. Живи своей жизнью, а то получится, что он заодно отнял и твое будущее.

— Ты злой! — выкрикивает Алекса. — Ненавижу тебя! — Она закрывает лицо руками и всхлипывает.

— Ну… по-моему, Кейден прав, — осторожно произносит Рауль. Хэл кивает в знак согласия, Скай отворачивается куда-то влево, как будто ей все равно. Остальные просто смотрят на Карлайла: то ли боятся, то ли слишком напичканы лекарствами, чтобы иметь собственное мнение.

Терапевт, все еще не решивший, какой провод перерезать, подает голос:

— Ну, Алекса имеет право чувствовать то, что чувствует…

— Спасибо, — произносит девочка.

— …Но, может быть, кое в чем Кейден и прав. — Потом он спрашивает каждого из нас, что для него значит «идти дальше», и спокойная беседа продолжается. Хотя я говорил от чистого сердца, все же хорошо, что он перерезал правильный провод.

В конце сеанса терапевт отзывает меня в сторону. Я уже знаю, о чем пойдет речь. Он будет отчитывать меня за неподобающее поведение. Может, даже пригрозит рассказать об этом Пуаро.

К моему изумлению, он произносит:

— На самом деле, ты сказал очень правильную вещь. — Заметив мое удивление, он продолжает: — Слушай, это заслуженная похвала. Может быть, ты выбрал не самую удачную формулировку, но Алексе надо было это услышать, сознает она это или нет.

— Да, а теперь она меня ненавидит.

— Не морочься, — отвечает Карлайл. — Все мы проклинаем тех, кто говорит горькую правду в глаза.

Затем он спрашивает, знаю ли я свой диагноз: ведь сообщать нам или нет — всегда дело родителей. Мама с папой проронили несколько научных словечек, но и только.

— Никто ничего не говорил, — признаюсь я под конец. — По крайней мере, мне в лицо.

— Да, сначала всегда так. В основном потому, что диагноз может меняться, а слова слишком много весят. Понимаешь, о чем я?

Прекрасно понимаю. Подслушал как-то разговор родителей с Пуаро. Он использовал слова «психоз» и «шизофрения» — те слова, которые почему-то боятся произносить вслух, разве что шепотом. Психические-Расстройства-Которые-Нельзя-Называть.

— Мои родители упоминали что-то биполярное, но, по-моему, им просто больше понравилось это слово.

Карлайл понимающе кивает:

— Хреново, а?

Я смеюсь. Очень точное определение.

— Да не, как сыр в масле катаюсь, — отвечаю я. — На раскаленной сковородке, понятное дело.

Теперь смеется он:

— Раз ты шутишь, значит, лекарства действуют.

— Из меня сегодня просто какой-то фонтан бьет.

— Со временем таких фонтанов будет больше, — ухмыляется Карлайл.

— Для этого нужно очень много китов, — замечаю я.

— Хватит с тебя и дельфинов, — отвечает терапевт.

У меня перед глазами немедленно встает стена спальни Маккензи. Интересно, не закрасили ли ее, чтобы оградить сестру от всех следов моей болезни? В конце концов, в дельфинах-самураях тоже есть что-то ненормальное.

125. Променад

Я сижу в панорамном холле и рисую, а Калли смотрит в окно. Так мы проводим наши крохи свободного времени. Сегодня мой живот бунтует. Колики, расстройство кишечника или еще что. Рядом с Калли я совершенно об этом забываю. Из огромного окна тепло как будто утекает наружу, так что в зале прохладно, но я не могу греть девочку среди бела дня, у всех на виду. Я фантазирую, как она приходит ко мне погреться каждую ночь — хотя, думаю, такое случилось всего один раз. В этот раз я предпочитаю отдаться на волю фантазии.


Еще от автора Нил Шустерман
Жнец

Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.


Жажда

Калифорния охвачена засухой. Теперь каждый гражданин обязан строго соблюдать определенные правила: отказаться от поливки газона, от наполнения бассейна, ограничить время принятия душа. День за днем, снова и снова. До тех пор, в кранах не останется ни капли влаги. И тихая улочка в пригороде, где Алисса живет со своими родителями и младшим братом, превращается в зону отчаяния. Соседи, прежде едва кивавшие друг другу, вынуждены как-то договариваться перед лицом общей беды. Родители Алиссы, отправившиеся на поиски воды, не вернулись домой, и девушка-подросток вынуждена взять ответственность за свою жизнь и жизнь малолетнего брата в свои руки. Либо они найдут воду, либо погибнут. И помощи ждать неоткуда…


Рокси

В мире идет великий Праздник. Празднуют боги — «вещества». Хиро, Коко, Мэри-Джейн и прочие. Они спускаются вниз, на землю, чтобы соблазнять людей. Но они не могут спуститься по собственной инициативе — люди должны их призвать. И люди призывают. А потом не могут вырваться из удушливых объятий «богов». На удочку Рокси (оксиконтина, сильнейшего анальгетика, вызывающего страшную зависимость) попался хороший мальчик Айзек. Его сестра Айви, страдающая от синдрома дефицита внимания, сидит на аддералле. Как брат с сестрой борются с «богами», кто выигрывает, а кто проигрывает в этой битве, как «боги», которые на самом деле демоны, очаровывают человечество и ведут его к гибели — вот о чем эта книга. Нил Шустерман и его сын Джаррод подняли тему опиоидов в США.


Разделенные

Заготовительный лагерь «Веселый дровосек» уничтожен, однако родители продолжают отправлять своих детей на «разборку», как только те перестают соответствовать их ожиданиям. Счастливчики, кому удалось спастись, укрываются в убежище.Сторонники «разборки» создают нового «человека», соединив в нем лучшее, что взяли от погибших подростков. Продукт «сборки» – обладает ли он душой? И как его судьба оказалась связанной с жизнью Коннора и Рисы?


Страна затерянных душ

Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.


Разобранные

Родители шестнадцатилетнего Коннора решили отказаться от него, потому что его непростой характер доставлял им слишком много неприятностей. У пятнадцатилетней Рисы родителей нет, она живет в интернате, и чиновники пришли к выводу, что на дальнейшее содержание Рисы у них просто нет средств. Тринадцатилетний Лев всегда знал, что однажды покинет свою семью и, как предполагает его религия, пожертвует собой ради других. Теперь, согласно законам их общества, Коннор, Риса и Лев должны отправиться в заготовительный лагерь и быть разобранными на донорские органы.


Рекомендуем почитать
Ограбление по-беларуски

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Наклонная плоскость

Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».


День длиною в 10 лет

Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.