Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше - [74]
Сценарий молочницы № 8: Ты веруешь в Бога ислама и узнаешь от Его самозванных представителей, что только настоящие мученики вознаграждаются самыми ядреными приватными девами, поэтому ты садишься в самолет, направляешь боинг к небоскребу и врезаешься в него, тем самым уничтожая тысячи людей, а то и всю их родню, да и целую нацию, да чего там – все человечество, в конце-то концов! И когда в итоге ты приземляешься перед ликом своего Бога, весь в крови и в обгоревших фрагментах тел своих жертв, ты думаешь: фу-ты, ну-ты, по крайней мере все неприятности окупятся – слава Богу, что Он существует!
Но тогда Он скажет: ой-ёй-ёй, что ж это с тобою произошло, дружок? Покушение на самоубийство? Ты уж извини, но братья твои по вере неверно истолковали тексты моих пророков. Кроме того, многие пассажи в них вполне однозначны, однако поэтому я специально назвал свое учение «религией мира»! А мирно-то как раз и не получилось, ты хоть видишь? То-то и оно. Кроме того, и румяные небесные девы не полагаются за тот мясной фарш, который ты сделал из земных граждан – а ты что себе думал, дружок, а?
«А теперь я хочу пригласить подискутировать с нами господина Мёллера».
Если бы Анна Билль не вытащила меня этой фразой из моего мелкого собственного универсума, то я бы проектировал сценарии до бесконечности – но так-то, пожалуй, лучше!
«А что вы думаете, – прерывает она меня после моего первого более длинного ответа и ставит передо мной сразу центральный вопрос вечера: – что происходит после смерти?».
«То же, что до жизни, то есть ничего – после смерти мы более не существуем».
Я делаю краткую паузу, по которой можно подумать, что я новичок в ток-шоу, но Анна Билль ведет себя доброжелательно и продолжает допытываться:
«А вы ощущаете это как бремя?»
Разумеется, такой вопрос не мог не быть задан, ведь один из самых древних упреков людям, предпочитающим безрелигиозную картину мира, звучит так: значит, все отлично с вашей самоопределяющейся жизнью, carpe diem[92] и все такое – а что вы нам предложите после всего этого? Без билета в рай как-то совсем не весело! Не может быть, чтобы ничего там не было!
Э-эх… Но – сорри! Одна жизнь. Один шанс сформировать ее самому. Один шанс, чтобы мы сами наполнили ее смыслом.
Однако то, что вначале воспринимается как слабый аргумент, создающий ложную видимость якобы здравого подхода к жизни, при ближайшем рассмотрении оказывается прямой противоположностью.
«Это ни в коем случае не бремя, – отвечаю я поэтому Анне Билль, – это делает мою жизнь, да и жизнь каждого из нас невероятно ценной. Ибо в бесконечной жизни день не имеет ценности. А вот если жизнь конечна, то мы можем понять ее как однократный шанс сформировать и свою жизнь, и жизнь наших собратьев по виду и прочих животных как можно более достойной».
Не успел я договорить о жизни, как тут же берет слово противница абортов[93]. Она задорно и косноязычно описывает мою точку зрения как «тоже только теорию» – и, хотя тут она права, эта мысль не позволяет провести важное различие между теорией, то есть гипотезой, содержащей некое внутренне согласованное представление, и противоречивыми и необоснованными утверждениями.
И если она хочет поймать меня на крючок своими припасенными на этот случай фразами, то это ей, похоже, удается: пульс у меня поднимается, и когда я вижу себя на одном из маленьких мониторов, которые отображают происходящее в студии, то немного пугаюсь – потому что, судя по всему, я выгляжу весьма злобным типом, а сам думаю, будто скрываю свое негодование под маской лукавства. И чем дольше дама говорит, тем больше я вижу в ней только лишь женщину, которая хочет с улыбкой попрать права женщин и делает это, основываясь на своей мистической вере. Когда Анна Билль еще раз спрашивает, считаю ли я душу чем-то реальным, я совершаю свой первый промах.
«Душа – это религиозное заблуждение».
«Но мы более уважительны!» – вставляет противница абортов и защитница жизни – а по сути дела ее противница.
Однако даже ведущая считает, что это несколько чересчур – и в этом она права, то есть дал маху. Но тот, кто в контексте организованной веры говорит о вечной жизни, должен также упомянуть, что эта вечная жизнь, согласно религиозным учениям, может находиться в двух совсем по-разному сотворенных местах.
Поэтому я прошу у госпожи Билль прощения за мою маленькую наглость с цитатой из Гете, которую мне часто так часто приводил один коллега по фонду, что она сама пришла мне на ум.
«Извиняюсь, но – “не штопают шелком грубый мешок”[94]!»
И вот началось: дискуссия разгорается, и мне следует оправдать ожидания, раз уж я сам подлил масла в огонь.
«Мы не вправе забывать, что в христианстве мы имеем дело с учением, в высшей степени неэтичным! – На стороне Бога – неприкрытое беспокойство, потому что, в конце концов, то, что я сказал, противоположно тому, что представители этой религии пишут на своих знаменах – теперь я должен протестовать против явного протеста и победить. – Иисус говорит не только о вечной жизни, но и о вечном адском огне, а тот, кто несет столь феноменальную бессмыслицу, ни в коем случает не заслуживает уважения, а как раз наоборот!»
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.
Эта книга — первое современное научное объяснение веры в Бога, духовного опыта и приобщения к высшей реальности, мистических озарений, действия молитв, религиозных обращений, общения с духами, околосмертных видений, переживания выхода души из тела и других явлений, которые обычно связывают с божественным присутствием или действием сакральных сил. Мэтью Альпер — один из основателей нейротеологии, самой перспективной на сегодняшний день области научных исследований религиозной жизни, духовности и мистицизма.
Об этом человеке мало что известно широкой публике. Главное произведение его жизни ни разу не публиковалось за последнее столетие в полном виде, в то же время трудно сравнить с ним по мощи, смелости, силе выразительности какую-либо другую книгу, написанную о следовании за Христом в ХХ веке. Этот человек — архимандрит Спиридон (Кисляков), эта книга — «Исповедь священника перед Церковью». Анархист, бунтарь, чудак, бесстрашный миссионер, протопоп Аввакум ХХ века, мистик, нашедший на Первой мировой войне свой путь в Дамаск, обличитель, которого «после всего этого» пожалел и уберег патриарх Тихон… Забытое имя возвращается, великая книга о подлинной свободе во Христе выходит.
Увлекательная история литературных подделок в Древнем мире, написанная одним из самых известных в мире специалистов по Библии и раннему христианству. Почему авторами многих христианских евангелий, посланий, трактатов и откровений были совсем не те люди, которым их приписывают? Можно ли считать библейские тексты подделками? Зачем неизвестные христианские авторы сознательно обманывали своих будущих читателей? Как работали фальсификаторы раннехристианских текстов? «Великий обман» – это прекрасно изложенная, научно обоснованная, богатая фактами и примерами, драматическая история борьбы за истину.
Как появились популярные представления о божественной сущности, высшем благе, вечных ценностях, бессмертной душе, истине, смысле и первопричине всех вещей; о чем мы говорим, когда говорим о духовной жизни, душе и Божьем промысле; почему религиозные представления — это знание ни о чем; что мы находим, когда начинаем искать Бога в мире и в истории; есть ли разница между истинно верующими и чудаковатыми поклонниками эксцентричных вещей; почему в религиозной жизни так много истерии и невежества, делает ли вера совершеннее человека и мир; почему политики так хорошо относятся к религии.