Без жалости - [10]

Кириллов покачал головой.

- Нет. Не смог бы. Прости, но... Для этого мы с тобой недостаточно близки.

- Спасибо, милый. Я знаю, как трудно говорить правду. И ценю. Хотя и жаль, конечно. Но... все равно спасибо.

- Не надо "спасибо". Ты уверена, что все по-настоящему, окончательно плохо?

- Как мне хочется сказать тебе: нет, не уверена. Если б ты только знал, как хочется!

Кириллов подошел, обнял ее за плечи.

- Ириша, пойми: я не могу сделать это за тебя. Так уж устроен человек, что он бесконечно жалеет самого себя. Прикидывается, что других, но на самом деле - только себя. И если я решусь тебе помочь, в последнюю секунду ты пожалеешь себя и захочешь жить - как угодно, только бы жить! - и моя помощь превратится в убийство. Единственное, чем я могу тебе помочь, это советом: не жалей себя. Скажи себе честно, что не можешь спасти все - и здоровье, и жизнь. Чем-то одним придется пожертвовать. Что-то одно нужно выбрать. Или жить, погружаясь в беспамятство. Или умереть - по собственной воле, в здравом уме и твердой памяти. Выбор есть всегда. Только не надо жалеть себя...

- Ты прав, милый. Не надо жалеть себя. Да и других, наверное, тоже. Ты прав. Не жалей меня, милый! Помоги только встать, меня что-то ноги подводят. И проводи до дому. Если можешь, конечно. Но только сейчас же. Немедленно! Очень тебя прошу.

Кириллов помог ей встать. Обнял. Проводил в прихожую. Посадил на табурет у дверей, снял с нее носки, надел туфли.

- Подожди, я переоденусь...

Когда спускались в лифте, Кириллов взял Ирину за руку, разжал стиснутый судорожно кулачок, что-то вложил.

- Что это?

- В спецназе это называется "блаженная смерть". Быстро, надежно, безболезненно. Снять колпачок, уколоть, выдавить. Берег для себя, но... Все, что могу.

4

И снова звонок в дверь. И снова вечный вопрос: "Кто там?" - но теперь уже, точно, Ирина не позвонит, не войдет в эту дверь никогда. Теперь никогда. Так что остается либо пьяный сосед, либо... Да, точно, это он почтальон с заказным письмом. Все, как она обещала.

- Надо расписаться.

- Да, конечно, я понимаю... Где расписаться? Держите. Это вам.

- Спасибо.

- На здоровье!

Никогда. Хлопнула дверь. Загудел лифт. Никогда.

Кириллов вернулся с письмом в комнату, где в том же кресле, с тем же бокалом коньяка сидела женщина. Только не Ирина и даже не тень Ирины - Лара. Муж Ирины Сенокосов неловко устроился на краю дивана. Все, в том числе и Кириллов, были в черном.

- Извините, я сейчас... - Он распечатал письмо, быстро просмотрел, аккуратно свернул и спрятал в карман. - Так я и думал.

- Что-нибудь срочное? - спросил Сенокосов. - Мы можем в другой раз.

- Нет-нет, - ответил Кириллов. - Это так, прошлое. Дела давно минувших лет. Я слушаю вас, Валерий Павлович.

- Так я продолжаю... После смерти Ирины Сергеевны... - Сенокосов достал платок, вытер глаза, высморкался. - После смерти Ирины Сергеевны не удалось избежать огласки. Оказывается, по условиям контракта не только ее жизнь, но и смерть находится в собственности издателей. Им принадлежат права на мемуары, на ее письма - к счастью, не все, интересует только переписка с более-менее знаменитыми людьми - и на все ее посмертное творчество.

- Посмертное? - удивился Кириллов. - А такое бывает?

- Об этом вам пусть лучше Лара поведает. Она в курсе.

- Ну вы же знаете их систему, Игорь Васильевич, - тут же вступила в разговор Лара. - У них вообще нет авторов, у них есть "брэнды", есть "проекты" и все такое. Ирина Калинина - это псевдоним, под которым писала Ирочка. И права на псевдоним принадлежат издателям. Если бы Ирочка захотела уйти из издательства, ей пришлось бы придумывать другой псевдоним, а под ее литературным именем писала бы другая дама. И даже не обязательно дама. Оказывается одна из самых раскрученных дамских писательниц - ну, помните, наверное, "Сапоги от Версаче", "Блондинка в стиле рококо" и так далее, - так вот, это не дама, а один из издателей, мужчина. Хобби у него такое.

- Это меня не удивляет.

- А меня вот очень даже удивляет! - возразила Лара. - Вы мужчина, вам не понять. А там у него такие детали туалета, такие интимные подробности, которые только женщина может описать. Прямо удивительная точность! Так вот, если бы Ирина ушла от них, им осталось бы все: ее псевдоним, ее прежние книги, права на переиздания и переводы, на экранизацию тоже... Но поскольку она умерла, а смерть не является нарушением договора, значит, все права по закону принадлежат родственникам: Валерию Павловичу и детям. Но! В договоре сказано, что издательство может издать еще пять посмертных романов Ирины Калининой - и все права на них принадлежат издательству.

- Откуда же возьмутся эти романы?

- Как откуда? Калинина их и напишет.

- Ирина?!

- Лара имеет в виду не мою покойную супругу, - поспешил уточнить Сенокосов, - а писательницу Ирину Калинину. Ясно, что под ее именем будет писать кто-то другой.

Кириллов внимательно посмотрел на Сенокосова, потом на Лару.

- Почему-то мне кажется, что этот "другой" присутствует здесь, в комнате. И вовсе не в виде призрака.

- Вообще-то это была моя инициатива, - сказал Сенокосов. - Если уж непременно должен кто-то писать...