Без тебя - [53]
Лайла поморщилась.
– Ха-ха. Мне жаль вас, ребята, с вашими паршивыми яйцами и беконом, источающим жир и засыпанным солью, – фыркнула она.
– Я позволю себя жалеть, как только заполучу кусок бекона, – заверил я ее.
– Эта скорбь не затянется, Каллум, – сообщила мне Нэнси. – Мы поедим, а затем отведем вас в сад и покажем, где что растет. А потом, надеюсь, вы приступите к работе.
К Леону и Нэнси Лайла пришла в пластмассовых садовых шлепанцах, но, как только мы пересекли дорогу и очутились в саду, она сбросила их. Я уже приоткрыл было рот, собираясь сказать ей, что она рискует получить солнечный ожог ступней либо порезать подошвы о камни или что-то еще, на что можно наступить в саду, но Лайла лишь приподняла брови.
– Я сдаюсь.
– Ну наконец-то, – улыбнулась Лайла.
– Если не можешь победить, присоединяйся, – посоветовал Леон.
– Подошвы у Каллума настолько мягкие и нежные, что, ступая по кафельной плитке, он рыдает, – поддразнила меня Лайла, взяв за руку.
– Разница характеров делает отношения интересными, – сказала Нэнси.
Она шла в авангарде, опережая нас на несколько шагов с таким видом, словно ее вела жизненно важная цель. Леон же шагал позади нас, то и дело останавливаясь ради того, чтобы взглянуть повнимательнее на листву или оторвать отставшую от ствола кору. Меня удивляло, как при таких различиях в поведении вообще возможно прийти одновременно в одно и то же место. Впрочем, подольше побыв в саду и огороде, я отбросил эти мысли, полностью отдавшись изумлению. Леон и Нэнси то и дело заканчивали друг за другом фразы, почти моментально переходя от полного несогласия к довольному смеху. Напряжение, возникающее из-за разногласий, тут же уступало место комфортному единодушию, а вскоре опять приводило к небольшому конфликту. Постоянная круговерть. Леон и Нэнси вместе образовывали мозаику, каждый фрагмент которой воплощал компромисс, переговоры, душевное тепло и страсть. Все это вместе создавало картину уникальных и замечательных отношений.
Я все утро таскал с собой фотоаппарат. Наконец мне удалось сделать несколько снимков. Я пытался сосредоточиться на самом саде, но три человека, идущие подле меня, также требовали внимания моего объектива. Я делал репортажные съемки того, как Леон стряхивает листок с плеча Нэнси, а сама Нэнси, поддавшись внезапному порыву, обнимает Лайлу, вспоминая, как та, будучи молоденькой девушкой, залезла на верхушку пекана.
– Леон и дед Лайлы спорили о том, следует ли вызывать пожарных, а Лайла вдруг решила, что с нее довольно жизни на дереве, и спустилась вниз так, словно это было проще простого. Это случилось вскоре после того, как ты сюда переехала, Лайла. Тебе трудно было ужиться в новой школе. Если бы твои дед и бабка и так уже не поседели к тому времени, то после твоего появления это обязательно случилось бы, – покачивая головой, сказала Нэнси. – Впрочем, мы с самого начала знали, что с тобой будет масса хлопот. Еще не рождался на свет ребеночек с такими огненными волосами.
– Да, да, бесшабашная рыжеволосая попрыгунья, – вздохнула Лайла. – Я и наполовину не такая рыжая, какой была ты, старая ворчунья.
Обменявшись шпильками, они тотчас же обнялись. Я поспешил их сфотографировать, пока длилось это объятие.
– Думаете, я не заметила, что вы меня снимаете, Каллум? Я не привела себя в порядок для этого. – Нэнси приподняла брови, глядя на меня. – У нас тут в саду есть правило: за каждую фотографию – час работы. И я собираюсь взыскать с вас долг до последнего часа.
– Пожалуйста… Я с радостью готов замарать руки.
– Но не ноги, – заразительно рассмеялась Лайла.
– Хорошо, а теперь вы оба ступайте пропалывать овощные грядки, а мы пока соберем фрукты, чтобы отвезти завтра на базар. Мы увидимся позже.
– Замечательно. Спасибо за завтрак. – Расцеловав Леона и Нэнси в щеки, Лайла взяла меня за руку. – Посмотрим, из чего ты сделан, городской пижон.
Мы молча работали бок о бок, склонившись над землей. Так продолжалось довольно долго. «Огородик» был просто огромен, но поддерживался в порядке с армейской тщательностью. Редкие стебельки сорных трав проросли недавно, может, пару дней назад, как мне показалось. Выдирая их из влажного грунта, я размышлял о Леоне и Нэнси, о том, как они напоминают моих родителей.
– Они считают: то, что привлекает тебя в человеке, со временем начинает раздражать, – вдруг послышался голос Лайлы.
Она стояла над грядкой саженцев, расставив босые ноги по обе стороны от нее. Оторвав взгляд от бурьяна, я увидел, как она шевелит грязными пальцами ног. Затем она приподняла грязную же ступню, показав ее мне, и рассмеялась.
– Признаю, что меня это раздражало с самого начала, – заверил я ее.
– Знаешь, в тебе тоже есть такое, что выводит меня из себя.
– Да ну?
Я бросил небольшой сорняк в сторону Лайлы. Она неуклюже попыталась его поймать и ойкнула, когда стебель шлепнулся о ее колено.
– По крайней мере, меня нельзя назвать неуклюжим.
– Да, но у тебя не растут волосы.
– Нет, они растут.
– У тебя все время одна и та же прическа.
– Я просто довольно часто стригусь. Если запустить волосы, они начинают завиваться.
