Без тебя - [51]

В другой жизни, в другое время, позже, когда я пойму, что не могу заснуть, а пока у меня есть эта жизнь и это время. Ночью я лежу без сна и выискиваю поводы впасть в панику. Когда я пытаюсь очистить свое сознание перед сном, ум начинает усиленно работать. Не было ли судороги в руке, когда я резала сегодня томат? Забыла ли я о встрече из-за занятости или из-за того, что с моим мозгом что-то не в порядке? Не становлюсь ли я неуравновешенной, даже не замечая этого?

Ирония всего этого от меня не укрывается. Я стараюсь не думать, почему не могу быть с Каллумом, и вижусь с ним все чаще, а в остальное время фантазирую о нем. Полагаю, это демонстрирует то умиротворение, которое даруют мне наши отношения. Даже тогда, когда я превращаюсь в клубок страхов, я всегда могу успокоиться, начав мечтать о совместной жизни, которой никогда не суждено стать явью.

Полгода назад мысль о болезни мелькала в моем мозгу раза два в неделю, не чаще, не задерживалась там и уносилась прочь. Теперь же я вспоминаю о ней ежедневно. Очень легко при этом соскользнуть в состояние вечного беспокойства. Эти очертания в тенях постоянно норовят принять образ чудовищ. Пока не заметно ни одного явного симптома. Нет ничего такого, что я не могу объяснить происками собственного воображения либо побочным эффектом того, что я слишком многого от себя хочу. Если моя ремиссия дала обратный эффект…

Смысла нет думать о болезни, но я все время возвращаюсь к этому в своих мыслях. Если бы я не была такой трусишкой, то позвонила бы в клинику и договорилась бы об обследовании. Это может успокоить меня, но не исключено, что результат будет как раз противоположным и мне придется распрощаться с Каллумом.

Я пока к этому не готова.

Глава тринадцатая Каллум

Выходящие на восток стеклянные двери домика на берегу вели на террасу, а оттуда открывался чудесный вид на океан. Это означало, что прелестный бриз был к твоим услугам и днем, и ночью, но одновременно такая планировка позволяла солнечным лучам на рассвете проникать прямиком в спальню. Что ни говори, а этот дом был естественным врагом любителей поспать.

Проснулся я, как только комнату залил солнечный свет. Лайла продолжала посапывать. Меня позабавила такая смена ролей. Она спала на спине, засунув обе руки под подушку. Локти широко разведены. Некоторое время я смотрел на нее и прислушивался к ее мерному дыханию. Я думал о том, не здесь ли нужно искать волшебный ключ, способный даровать Лайле покой. Вот и все, что мне, оказывается, нужно было сделать: привести Лайлу домой.

Уже давно перевалило за восемь, а она все спала. Учитывая, что в Мэнли Лайла к шести часам обычно вскакивала с кровати и уже была вся в делах, она явно увлеклась. Даже когда Лайла наконец поднялась с постели, она не бросилась хлопотать со скоростью примерно миллион миль в час. Вместо этого она заварила себе кофе, а затем уселась за барной стойкой, одетая лишь в одну из моих рубашек. А потом, к величайшему моему удивлению, она принялась читать что-то не по работе, а для собственного удовольствия. Это случилось впервые с тех пор, как мы познакомились, пусть это были лишь новости в интернете.

– Не будешь утром работать? – спросил я.

Лайла приподняла брови.

– Сегодня уикенд.

– Ты всегда работаешь по выходным.

– Когда я здесь, то не работаю.

Позже она переоделась в свободного покроя футболку и шорты. Волосы она заплела в косу и перекинула ее через плечо. От нее словно исходила странное свечение. На побережье она вся будто бы лучилась в ожидании предстоящего дня.

– Леон и Нэнси хотят с тобой познакомиться. Они пригласили нас к завтраку.

– Ты рассказала обо мне смотрителям своего сада, но не матери?

– Иди одевайся, – улыбнулась Лайла. – Они тебе понравятся.

Мы прошлись по извилистой подъездной дорожке, пересекли грунтовую дорогу и подошли к небольшому кирпичному домику, в котором жили Леон и Нэнси. Они встречали Лайлу на крыльце, словно долго отсутствовавшего члена собственной семьи.

– Лайла! Как хорошо, что ты приехала!

Леон сошел вниз с бетонных ступенек и заключил ее в свои медвежьи объятья.

– А это, должно быть, Каллум.

– Приятно познакомиться.

Я обменялся со стариком рукопожатием. Леон мне подмигнул.

– Очень приятно с вами познакомиться. Друг Лайлы – наш друг. Ради бога, скажите, что вы едите яичницу с беконом.

Я рассмеялся, покосившись на Лайлу:

– Скорее да, чем нет.

Нэнси была одета в майку и свободного покроя штаны из плотной ткани камуфляжной расцветки с большими карманами. Я так и не понял: то ли Нэнси специально оделась как девушка-подросток, то ли такая одежда больше всего подходила той, кому весь оставшийся день придется работать в саду. Изборожденное морщинами загорелое лицо подсказало мне, что она часто бывает на солнце.

– Не волнуйся, Лайла. Я приготовила тебе на завтрак вегетарианские тортильи.

– Спасибо, Нэнси.

– Мы в подвале выращиваем грибы, – рассказывала Нэнси, следуя вдоль веранды к входной двери. – Люди правду говорят: относись к ним, словно это твой муж.

– Словно муж? – переспросила Лайла, хотя я подозревал, она уже догадалась, о чем говорит Нэнси.

– Держи их в темноте и корми дерьмом, – со вздохом произнес Леон, хотя его вздох был уж слишком довольным, словно это была их любимая шутка, которую им не надоедало повторять уже на протяжении нескольких десятилетий.