Без права на ошибку - [5]
Большой стол из угла вытащили на середину. На него выставили водку, галеты, красную рыбу, мясные консервы, свиной окорок, и пшеничный хлеб. Постепенно комната заполнилась разношерстной компанией.
По настроению хозяина можно было заключить, что ватага вернулась с удачей. Он сам громко смеялся, хлопал по плечу всякого, кто подворачивался под руку, и много-много говорил, вставляя беспрестанно то украинские, то жаргонные слова.
Курчавый и Студент сидели рядом с атаманом.
— Хлопцы! Будемо сегодня гужеваты. Выпьемо, щоб дома не журылись, щоб в «малине» полный был покой, щоб не был нужен нам конвой. — Моряк поднял до краев наполненный стакан и выпил до дна. Все последовали его примеру, затем набросились на еду. Слышался только стук деревянных ложек, скрежет жести вскрываемых банок с консервами и чавканье.
— И кто это додумался голландку затопыти и надраить палубу? — Хозяин пустил струйку дыма в лицо Курчавого. — Уж не ты ли, помощничек?
— Я не быдло. Интеллигент выдрючился. Дурака работа любит.
— Тебе, хмырь, до дурака еще дорасти трэба. Ось ба-чите, хлопцы, яка голова! Мало дило, а одно удовольствие, уют придает. Яка приятность, маслом по сердцу! Молодца! — Ростовский обнял Студента.
«Молодца… Голова… Маслом по сердцу, — сердито подумал Студент, — а охрану, небось, все-таки не преминул приставить. Такому пальца в рот не клади, хитер бес. На словах — одно, а на деле…»
Между тем пьяное застолье набирало силу. Курчавый сиплым, как у охрипшего петуха, голосом запел любимую песню Ростовского. В угоду своему хозяину он вставлял в нее, как ему казалось, украинские слова:
Ростовский закрыл певцу рот ладонью:
— Будя. Из тебя хохол, как из меня тяж.
Он о чем-то глубоко задумался. Потом вдруг спросил:
— На часах у нас кто?
— Рябчик с Серым, — ответил Курчавый.
— Добре! А ну, наддай еще смирновской, пусть лакают.
— А что споет нам новенький? — Ростовский повернулся к Студенту.
— Подпоешь — спою.
— Мне медведь на ухо наступил. Братва подхватит, если песня стоящая. Спой что-нибудь, люблю песни.
— Ладно, попробую.
Ростовский постучал ножом по пустой бутылке:
— Ща! Прекратить хай! Послушаем новенького, что он за соловей.
«Малина» притихла. Только Красюк похлопал в ладоши, кривляясь и повторяя:
— Просим! Просим!
Студент, ни на кого не глядя, как будто для него ни избы, ни людей вокруг не было, с какой-то тоской в больших серых глазах начал тихим-тихим, но густым голосом:
К судьбе таежного беглеца сочувственно отнеслось все пестрое застолье. Вот уже песню подхватили еще несколько голосов, она негромко, но уверенно набирала силу. Даже атаман беззвучно шевелил губами и повторял бередящие душу слова:
Песня взбудоражила его. Он схватил стакан и выпил не отрываясь.
Когда песня дружно заканчивалась, атаман вдруг вскочил. Уставился на зеркало, что висело напротив. Увидел в нем свое отражение, закричал: — Стоп!.. Курчавый! Решай его! — Моряк ткнул пальцем в сторону зеркала.
Курчавый ошалело вытянулся перед Ростовским и не мог уразуметь, что именно от него требуется. Почему — решать? Кого решать?
Но Ростовский так же неожиданно вдруг обмяк, помутневшие глаза прояснились, пошатываясь, он тяжело опустился на место и прижал к себе Студента:
— Складную песню пел, кореш, тоскливую, но не выдуманную, житейскую. Душу зацепила. Эх, анархия, не миновать тебе плахи… Сколь кобылке не прыгать, а быть в хомуте… Проводи меня, спать хочу. Спать и не просыпаться…
Неуклюже поправляя за поясом маузер, Ростовский в сопровождении Студента удалился в свою спальню.
Веселье оборвалось, но галдеж не утих. Стараясь перекричать один другого, каждый говорил о своем. Красюк и Серый, сменившиеся с караула, о чем-то горячо и зло спорили. Мало-помалу в их спор ввязались остальные. И вот Красюк, схватив бутылку, ударил ею Серого по голове. В ответ тот выхватил из-за голенища сапога финку. Красюк, отступая, смел под ноги Серому посуду со стола. В драку никто пока не вмешивался.
— Прекратить! — зычно крикнул Студент, но его будто не слышали. Тогда он выхватил револьвер, поднял его над головой и нажал на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало. Он нажал еще и еще — снова осечка.
«Должно быть, патроны отсырели», — пронеслось в голове. Студент с досадой сунул револьвер в карман.
В это время в дверях спальни показался Ростовский с маузером в руке. Кто-то крикнул: «Полундра!» В тот же миг раздался выстрел, а за ним — окрик хозяина.
— Что за балаган?! Прекратить! Всем — спать!
Когда все разошлись, Ростовский удалился в свою спальню. Из часов выпрыгнула кукушка и прокуковала пять раз.
II
Прошла неделя с той ночи, как Студент появился в гнезде анархиста Ростовского. За ним был установлен негласный надзор: из дома его не выпускали и не брали ни на одно дело, несмотря на его постоянные просьбы. Излишняя настойчивость могла показаться подозрительной, а потому он решил впредь не торопить события.
В книге описывается классовая борьба в деревне в период коллективизации, враждебные действия служителей культа против Советской власти. События раскрываются через восприятие чекиста Димитрия Ковалева, посланного расследовать исчезновение председателя колхоза «Красный Октябрь» Федора Романова. Читатели, особенно молодые, узнают из книги, как трудно было устанавливать новую жизнь в деревне, какие жертвы приходилось нести при этом. Книга написана на документальной основе.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.
Кажется, кровопролитным «индейским войнам» на Западе США никогда не будет конца. Белые и краснокожие, осатанев от взаимной ненависти, безжалостно истребляют друг друга. Правда, десятилетнюю Джоанну Леонбергер, как и других белых детей, индейцы увезли с собой, чтобы воспитать в своих племенных традициях. Капитан Кидд, ветеран многих войн, привык жить сегодняшним днем, странствуя от поселения к поселению, где он зарабатывает публичным чтением газет для малограмотных покорителей Дикого Запада. Но на этот раз у него другое, более выгодное задание – сопроводить Джоанну через весь Техас к дяде и тете, которым чудом удалось разыскать и выкупить ее у индейцев. Они едут через бескрайние прерии – старик, умеющий стрелять без промаха, и девочка, не знающая ни слова по-английски.