Без права на ошибку - [6]

Однажды Ростовский, вернувшись, должно быть, с неудачной операции, раздраженно бросил Студенту:

— Рыщешь, рыщешь, как волк, в холод и слякоть, а некоторые посиживают себе дома и задарма сыты.

— Если ты это обо мне, то напрасно, — обиделся Студент. — Без работы, а не от работы кони дохнут. Давно прошусь, но все милости не дождусь. Сам определил меня в поднадзорные. Разве я не вижу, что твои прихвостни глаз с меня не спускают?

Ростовский рассмеялся:

— Ты про такое слыхал: не щади врага, сбережешь себя?

— Я по-другому слыхал: не щади врага — сбережешь друга.

— Ну и хватил! Где это ты друзей увидел? Немае нияких друзив и в помине, были да все вышли. Люди ныне готовы горло перегрызть друг другу. Ежели не я тебя, то ты меня ухлопаешь, вот так-то. Таков закон жизни.

— Так думать — позор для идейного анархиста! — возмутился Студент. — То-то я и смотрю, что ты меня все еще за чужака принимаешь. Разве не так?

— Ну как тебе ответить… — замялся Ростовский. — Чужая душа — дремучий лес. На лбу у тебя не написано. Ведь говорят: человека узнаешь, когда из семи печек с ним щи похлебаешь. А насчет догляда… Это так, на всякий случай. Для тебя же стараюсь. Мало ль что на уме у этих жиганов. У всех, между прочим, ножички имеются, не поглянешься — пырнут, и поминай как звали.

— Не играй со мной в прятки, Ростовский, — не отступал Студент, — мы-то с тобой не жиганы и не щипачи, нам долго в одной упряжке ходить. Конвой, прошу, убери, надоело.

— Ну, хватит, раскудахтался, — переходя на более спокойный тон, сказал моряк. — Как-никак командую здесь я, а ты мне на горло наступаешь. В обиде на то, что к делу не приставлен? Знаю и одобряю. Дело получишь, есть одно на примете.

— Какое же?

— Да уж не воровское, разумеется. Малость позаковыристей. И откладывать в дальний ящик не придется. Посмотрю, какой ты мастак. — Ростовский снял бушлат, повесил на гвоздь. — Прямо признаюсь, что не надеюсь я на тебя, не по плечу оно тебе будет, не по зубам. Руки-то у тебя, как говорят мои хлопцы, барские.

— По-твоему, сила есть — ума не надо? Не спеши предсказывать, — ответил Студент. — За мной дело не станет. Я — готов, резину тянуть не в моем характере. А ты своим хлопцам напрасно много воли даешь. Они, как собачьи хвосты, виляют перед тобой, а приказания выполняют на свой лад.

— К примеру — кто?

— Будто сам не знаешь. — Студент пожал плечами. — К примеру, Красюк и Серый. Они же иногда при всех над тобой зубы скалят. Я бы таких гнал в шею, а ты пригреваешь их.

— Опять бы да кабы… Пусть скалят, хрен с ними.

— Ты же идейный анархист, боевой отряд сколачиваешь, в нем нужны люди, преданные тебе душой и телом. Сам знаешь, артель атаманом крепка. А порой непонятно, кто главный над всеми, чья воля — закон, — не унимался Студент.

— Та-ак. Что верно, то верно: не каждому казаку в атаманах ходить… — Моряк помрачнел. — В чем-то ты, пожалуй, прав. Завтра потолкуем. Утро вечера мудренее.

Студент долго не мог заснуть, задремал только под утро.

Проснулся от толчка в бок:

— Вставай, сам вызывает. — Курчавый мотнул лысой головой в сторону спальни Ростовского.

Студент быстро поднялся, зачерпнул из ведра ковш воды, сполоснул руки и лицо, пошел на вызов.

Ростовский встретил его, не поднимаясь с постели. Он лежал под лоскутным одеялом и курил трубку, изредка выпуская ее изо рта. Рядом на стуле стояла деревянная миска с капустным рассолом, ломоть черного хлеба и луковица.

— Я скоро уйду, — сказал моряк. — Вернусь, как всегда, поздно. Поэтому знай, что послезавтра рано утром пойдешь на дело. Это будет для тебя первым экзаменом, на котором я проверю, на что ты годен. Выполнишь его — будешь для меня своим человеком.

— Я Студент, мне к экзаменам не привыкать, говори яснее.

— Изволь. На Сенном базаре каждый день дежурит один мент, по фамилии Петухов. Он шилом бритый — рябой. От оспы. Ты его сразу по роже узнаешь. Проследишь, по каким переулкам он приходит на свой пост и какими возвращается обратно в ментовскую контору. Он нам, как кость в горле. У него глаз — алмаз, нашего брата на базаре сразу засекает. Носа показать нельзя, куда ни сунься — всюду он тут как тут. Приглядывается, принюхивается, как борзая на охоте. Запоминает, кто и что продает, кто сколько покупает. У нас он уже несколько человек завалил. Надо его к ногтю. Способ и место разрешаю выбрать по своему усмотрению. Поступай, как найдешь нужным, но ликвидируй его любой ценой. Срок — три дня… И три ночи. И ни часу больше. Сделать надо так, чтобы все было чисто, комар носа не подточил. Вот и все. Свободен!

Студент, выйдя от Ростовского, снова лег на матрац. В голову лезли тревожные мысли: «Зачем атаман в такой ранний час вызывал Курчавого? Чтобы посоветоваться, стоит ли мне доверять убийство Петухова или по какому-то другому поводу? Судя по всему, Ростовский не изменит решения послать меня на выполнение своего задания. Чего угодно ожидал, был, кажется, готов ко всему, но такое… Вот ведь ситуация. Как круто все обернулось! И даже посоветоваться не с кем. А ошибаться он не имеет права!»

III

… В областной чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, разместившейся в двухэтажном купеческом доме, проходило экстренное совещание. Председатель Александр Иванович Горбунов зачитывал сводку. Чекисты внимательно слушали его. Они уважали своего председателя. Нет, больше: любили Александра Ивановича. Он вырос среди рабочих казенного оружейного завода. За непокорность и вольномыслие был отправлен в царскую армию. Февральские события застали Горбунова в запасном полку. Он участвовал в разоружении местной полиции, в поддержании революционного порядка. Именно тогда твердо встал на сторону большевиков, полностью разделив их взгляды.