Без переводчика - [14]

Я чуть не зажмурился — так ударил в глаза водоворот пестрых шелков, ситцев и кумачей. Сначала в сплошном потоке, заливающем улицу, нельзя было различить отдельные фигуры, но вот из него вышла девушка, стройная, в черных сапожках и такого же цвета чулках, в короткой, колоколом покачивающейся накрахмаленной красной юбке. Из-под голубой безрукавки выбиваются рукава белой блузки, на голове маленькая красная шапочка.

— Откуда, девушка? — спрашиваю я, высовываясь из машины, катящейся все медленней.

— Угерске Градиште, — отвечает она и, отходя, вдруг звонко запевает песню. Ей вторят подруги в таких же удивительных костюмах — молодые работницы сахарного завода, доярки. За ними шеренгой идут парни; на них все белое, только на длинных передниках красные полосы и на голове широкие черные шляпы с перьями.

— Откуда, хлапцы?

— Из Грубой Врбки.

— Деревня, — объясняет Паличек. — Недалеко отсюда. Знаете, что? В радиусе этак полусотни километров в каждом городке, почти в каждом селении свой костюм! Где еще в Европе есть такое?

Шеренга за шеренгой волнами красок движется молодежь. Наша машина все замедляет ход и наконец останавливается на площади, где десятки машин и мотоциклов уже нашли пристанище. Но не здесь центр праздника, а за городом, на лугу, у старого, грузного замка.

Скамьи амфитеатра уже заполнены зрителями. Полуденное солнце припекает, некоторые мужчины сидят без рубашек. У женщин бумажные зонтики, покрытые пестрым стражницким узором. Посередине, на круглой эстраде расположились музыканты с цимбалами и скрипками. Вот один скрипач отделился от других, повернулся к оркестру, взмахнул смычком — и на сцену выплыла пожилая женщина, прямая, суровая, в тяжелых шелках.

Ей шестьдесят восемь лет. Композиторы приезжают к ней записывать мелодии, балетмейстеры — чтобы постигнуть красоту национальной пляски. Исполняет она стражницкий «данай» — медленно, под грустное пение скрипок, так, как плясали в прежние времена, при панах, придавленные нуждой крестьяне.

И вот тот же танец, но по-новому, в нынешней Стражнице! Весело завладевают эстрадой юноши — черные штаны, белые рубашки и ленты, свешивающиеся с пояса почти до земли, и девушки в белых блузках, красных нагрудниках и голубых передниках. Оркестр играет в другом ритме, бодрее, танцоры рассыпаются на пары и поют. Поют, пока юноша стоит против своей партнерши и перебирает ногами; молча кружатся, взявшись за талии, а потом песня взлетает снова. Чтобы понять ее, надо знать диалект Словацко, в котором, например, вместо чешского слова «хлапец» местное «шогай», вместо «дивки» — «девчице», вместо… Но, каюсь, я ничего больше не успел запомнить. В этом говоре много словацких слов, что вполне естественно: жители Словацко и по узорам на домах, и по мелодиям, и по многим деталям быта составляют как бы промежуточное звено между чехами и словаками, но с примесью чего-то особого, самобытного. Неожиданно в стражницкой песне звучит мотив, занесенный явно издалека, с Востока, перекликающийся с грузинской «Сулико»…

Не одному Словацко принадлежит эстрада фестиваля. Степенно выходят на нее рослые, плечистые «ганаки». Я развертываю карту. Пониже города Оломоуца хлеборобный, богатый тучными почвами урожайный «ганацкий» край. Девушки — в белых одеяниях с пышными кружевными воротниками, с черными поясами и красными повязками на головах. «Неподвижны, как ганаки», — говорит пословица. Танец их — с резко меняющимся ритмом, то медлительный и словно ленивый, то бурный, и тогда девушек поднимают на воздух крепкие руки парней, а потом опускают всех разом, так что гулко стучат каблуки. Затем исполняется хороводная пляска «Александр», возникшая, как говорят, со времени войны русских с Наполеоном. Кружится кольцо не торопясь, с истинной «ганацкой» важностью, и вдруг каждый второй парень падает назад, повиснув на руках товарищей, ловко перевертывается… Не похоже ли это, в самом деле, на русскую пляску?!

Возможно, от русских солдат здесь и заимствовали какое-нибудь коленце. Но вообще хоровод так же присущ славянскому народу, как и искусство «цыфрования», то есть танца вприсядку. Тут первенство у валахов. Живут они к северо-востоку от Готвальдова, земля там тощая, и костюм их незатейлив: нет ни шляп с перьями, ни изобилия лент, ни кружев. Парень, или, по-валашски, «огар», одет в синие штаны, красный жилет и белую рубашку, подпоясан он крест-на-крест, причем ответвления этого сложного пояса сзади охватывают ляжки и, кажется, должны мешать пляске. Но как лихо он «цыфрует», выделывает вензеля вокруг «церки» — девушки, а она стоит и притоптывает и поводит плечами!

А вот гости из Словакии. Они выбегают на эстраду с маленькими медными топориками на палках. Топорики грозно сверкают в воздухе. Это боевой танец «Яношик», названный так по имени народного героя, поднявшего восстание против помещиков. Кончилась схватка, юноши с грохотом вонзают топорики в пол, а потом, взявшись за руки, пляской выражают радость победы. Никто не мог одолеть Яношика в открытом бою. Но вот приходит печальная весть о гибели атамана. Его сгубила измена. Под скорбную песню развертывается медленный, скованный горем танец…