Без переводчика - [12]

Его промышленность питали угольные шахты Росице и Ославани, нефть Годонина. В Брно сходятся дороги с севера — из угольно-металлургической Остравы — и с юга Моравии, где сейчас зреют пшеница и виноград. Но теперь, и только теперь, используются все возможности для развития города, промышленность которого стала подлинно универсальной. В Брно делают те самые тракторы «Зетор», которые победили в состязании тракторы американской фирмы, в Брно строят дизели, турбины, станки и вагоны, делают ткани, мебель, обувь.

Второе место после Праги Брно занимает и в смысле культуры: здесь есть университет, много институтов, консерватория, оперный театр.

Улицы Брно, немного более узкие, чем пражские, с универмагами меньших размеров, все-таки во всем словно стараются подражать столичным сестрам. Но делают они это без желчной зависти, а с чистосердечной, веселой непринужденностью. Да, я говорю об улицах. Разве не чувствуешь тут, в гуще толпы, характера народа, лица города, им сотворенного?!

День хмурится, набегают тучки, неся легкие сетки дождя, но кажется, здесь теплее, чем в Праге. В городе чувствуется уже веяние юга.

Я подумал об этом еще раз уже за пределами Брно, когда показались — впервые за время наших поездок — поля кукурузы. Холмов уже нет, местность полого-волнистая.

Полчаса хода, — и вот перед нами поле, отмеченное в истории зловещей славой.

Оно похоже на гигантскую раскрытую книгу. Борозда речушки делит ее надвое, от нее в обе стороны расходятся, как страницы, выгнутые плоскости, сейчас золотые от спеющих хлебов. Пахари находят здесь солдатские пряжки, монеты времен Александра I и Наполеона; иногда натыкаются на погнутые, поржавевшие штыки. Много таких находок в музее у города Славков, некогда известного под названием Аустерлиц.

В то время Брно назывался Брюнйом, Зноймо — Цнаймом. Земля чехов была игрушкой для императоров, избравших ее полем сражения. У народа крепкая память, до сих пор в здешних селениях солдат Наполеона вспоминают как захватчиков. Недалеко от Славкова было восстание против французов, обобравших крестьян до последнего зерна. По-иному говорят о русских войсках, о славных полках Суворова, побывавших в Чехии перед этим. Еще тогда простые люди двух братских народов сблизились, соединились сердцами.

Сражение 1805 года было не последним на Аустерлицком поле. В 1945 году советские воины разгромили здесь гитлеровцев и открыли себе дорогу в Брно.

На поле двух битв недавно насыпан холм. Это Курган Мира. Мы шли к нему по скошенной траве. Паличек молчал. Вдруг он повернулся ко мне.

— Мы что-то должны сделать, — сказал он. — Мы не можем уйти так… Просим вас, возьмем по горсти земли…

Я понял. Молча мы рвали дерн, влажный от только что прошедшего короткого дождя, потом отнесли комки на холм.

По Южной Моравии

Дорога, обсаженная высокими тополями, вела нас на юг. Спокойно, отражая синее небо, текла река Морава; раскидистые, с пышной кроной деревья дрожали в мареве. Холмы уходили назад, ширилась равнина, сияющая на солнце той сочной изумрудной зеленью, какой так радует Южная Моравия.

Благодатный, теплый край! Нигде в Чехословакии не бывает так много ясных дней. Средняя годовая температура здесь — плюс десять по Цельсию.

На полях кукуруза чередуется с пшеницей, сахарной свеклой.

Все короче становятся тени тополей, пересекающие разогретый асфальт. Сопровождаемые гоготом гусей, мы проезжаем деревню. Дома низкие, одноэтажные, без мезонинов, к улице они обращены своими длинными боками и образуют две сплошных стены — справа и слева от дороги. Такая застройка характерна для всех деревень Юго-Восточной Европы; как полагают, она облегчала защиту от частых нашествий турок. Деревня выглядела бы уныло, если бы ряды домов были одноцветными. Редкий фасад выбелен целиком. Чаще всего он напоминает двухцветный флаг, причем верхняя половина фасада сохраняет белизну, а нижняя — синяя, зеленая, розовая или желтая.

Хозяева, кажется, гордятся яркой пестротой домов и не хотят никаких других украшений. Палисадников почти не видно, зелени на улице мало. Сады, как и сараи, и скотные дворы, — за стеной домов, на задворках.

За деревней пыхтит экскаватор. Роют пруд. Это одно из средств борьбы с засухой, применяемых народной властью. В некоторых местах прокладываются оросительные каналы. Поднимаются шеренги деревьев — преграды на пути сухих ветров, дующих с юго-востока.

Но вот на том же изумрудном поле показывается цепочка нефтяных вышек. Легкие, ажурные, как бы рождающиеся из дымки, темнеющей на горизонте, они стоят среди пашен, на окраине деревни, на лугу, у ручья или в куще крепких, тенистых дубов. Насосы автоматически выкачивают нефть, людей почти не видно. Легкие, кружевные вышки входят в сельский пейзаж мягко, почти не нарушая его.

Отстраивается, раздается вширь центр нефтяного района — равнинный городок Годонин.

Дорога-аллея привела нас в Микулов. Крохотный городок, облепивший холм, можно обойти за полчаса. Мы завершили прогулку в старом замке, торчащем на самой вершине. Бродили по увитым плющом лестницам, висящим над узким двориком, спускались в подвал, где туристам показывают самую большую в Европе бочку. Сделал ее чешский мастер три столетия назад. Сквозь нее свободно проедет паровоз. У графа было много крестьян, вносивших долю урожая с виноградников, и бочка осенью наполнялась вся.