«Без меня баталии не давать» - [51]

Бомбардир не ошибся: фрегат «Пётр и Павел» много лет бороздил моря и океаны, побывав многажды в Ост-Индии и благополучно возвращаясь к родному причалу.

Но пока после спуска на воду предстояло ещё много работы внутри корабля, устройство перегородок, кают, установка рангоута, подгонка такелажа.

И если дома в Воронеже Пётр, как правило, сопровождал каждый спуск корабля хорошим пиршеством прямо на палубе новорождённого, то здесь в Голландии довольствовались скромной выпивкой в харчевне. Возможно, именно потому, что «Пётр и Павел» был «не наш», как сказал Лефорт.

Однако вскоре Пётр был приглашён купцом Яном Тессингом — знакомцем ещё по Архангельску — в его загородный дом на весёлую пирушку. Там было очень много гостей, и не только из голландцев, но и англичан.

И хотя бомбардир был представлен гостям как «хороший русский друг Пётр Михайлов», все знали, кто он в действительности, а потому оказывали всяческое внимание.

Все пили, ели, в меру веселились, один «русский друг», хотя и не отставал в выпивке, однако был несколько задумчив, если не печален.

   — О чём грустишь, герр Питер? — спросил его хозяин дома.

   — Не обращай на меня внимания, Ян, занимайся гостями.

   — А ты разве у меня не гость? Гость, да ещё какой. Самый дорогой. Разве я могу забыть, как ты встретил меня в Архангельске. Тогда ты был весел и говорлив, как весенний ручей. Ну говори же, отчего не весел, может, я смогу чем помочь?

   — Да нет, пожалуй, здесь ты не поможешь, — вздохнул Пётр. — Понимаешь, Ян, ехал сюда с мыслью конструировать корабли, познать секреты архитектуры этого искусства. А был всего лишь плотником, таким же, как на своей воронежской верфи. Понимаешь?

   — Понимаю, герр Питер, — посочувствовал Тессинг.

   — Оттого, брат, и не весело мне. Такую даль волочиться и ничему не научиться.

Разговор этот слышал англичанин, сидевший напротив.

   — Прошу прощения, сэр Питер, я слышал о вашей печали. У нас в Англии искусство кораблестроения находится на высочайшем уровне... Вам надо ехать в Англию, и там в короткий срок вы сможете овладеть этим искусством.

   — Между прочим, вы не первый говорите мне об этом, — заметил бомбардир, вспомнив недавний разговор с королём Вильгельмом.

   — Ну вот. Тогда в чём дело?

Действительно, в чём дело? На руки выдан прекрасный документ, гласящий:

«Настоящий аттестат выдан Петру Михайлову в том, что он был прилежным и разумным плотником на верфи Ост-Индской компании, научился добросовестно выполнять операции кораблестроителя — верчение, долбление, сплочение, связывание, строгание, конопаченье, смоление, а также изучил корабельную архитектуру и черчение планов столь основательно, сколько сами разумеем.

Корабельный мастер Геррит-Клаус Поль».

Но не зря у русских молвится: «На ловца и зверь бежит».

В один прекрасный день примчался к «Петру и Павлу» взволнованный Лефорт, взбежав по трапу наверх, отыскал Петра, оббивавшего свинцовыми пластинами шпигаты.

   — Питер, я получил из Англии письмо от маркиза Кармартена, — сообщил он, размахивая бумагой.

   — А кто это? — поднялся Пётр.

   — Это, как я понял, корабельный конструктор. Послушай, что он пишет мне. «Сэр, наш король Вильгельм Третий, будучи в Голландии и часто беседуя с господином Михайловым, узнав о его горячей любви к мореплаванию, дарит ему только что построенную по моему проекту яхту «Транспорт Ройял». Это судно помимо изящества имеет отличный ход. Уведомьте о сём господина Михайлова и сообщите ему, что я готов порекомендовать и капитана для его яхты».

Лефорт ещё не кончил читать, как оказался в объятиях восторженного бомбардира.

   — Франц, — сжал его Пётр так, что затрещали косточки. — Франц, как ты обрадовал меня.

   — Питер, ты же меня задушишь. Отпусти. Это не я тебя обрадовал, а король. Изволь его жамкать.

   — Надо немедленно отправить человека в Англию, принять подарок.

   — Кого бы ты хотел?

   — Майора Вейде.

   — Отлично. Я думаю, мы ещё поручим ему сообщить от имени государя о нашей победе над турками под Таванью на Днепре.

   — Да, да, да, Франц. Обязательно. Вели размножить это сообщение и разослать ко всем высоким дворам Европы.

   — И во Францию?

   — И во Францию. Пусть проглотят и эту пилюлю.

Перед отправлением Вейде в Англию Пётр сам наставлял его:

   — Официально, Адам, ты едешь от Великого посольства сообщить королю о нашей победе и принять подарок. Но постарайся намекнуть Вильгельму о его приглашении, которое он сделал мне перед отъездом. Спроси, осталось ли оно в силе? Да не напугай его, что, мол, со мной явится всё Великое посольство. Только я со слугами. Хорошо?

   — Хорошо, господин бомбардир.

   — Ну с Богом, Адам. — Пётр перекрестил посланца, похлопал дружески по плечу. — Да не утопи мне яхту.

23 Здравствуй, Лондон!

Вейде воротился в конце декабря, приведя две яхты и два сорокапушечных корабля.

   — Это все за тобой, господин бомбардир.

   — Как? Ты напомнил ему?

   — Нет, он сам сказал: я приглашал господина Михайлова к нам в гости, и мы ждём его с нетерпением.

   — А корабли?

   — Он сказал: это почётный эскорт.

   — А моя яхта?

   — Твоя стоит на Темзе, и маркиз Кармартен хочет лично вручить её тебе, он же её конструктор.