«Без меня баталии не давать» - [41]

   — Я могу вам это показать только на скелете, молодой человек, — отвечал Рюйш, надеясь, что таким ответом вполне удовлетворил любопытство. Кого угодно, но только не господина бомбардира.

   — Значит, у вас есть скелет? — не отставал он.

   — Есть.

   — Вот и покажите, пожалуйста. Очень прошу вас.

   — В таком случае пройдёмте в анатомический кабинет, молодой человек.

В анатомическом кабинете Пётр опешил — столь много удивительного было расставлено здесь по полкам, а у профессорского стола во весь рост стоял человеческий скелет.

   — Ба-а, — воскликнул бомбардир в удивлении, — да у вас тут такие диковины!

   — Это не диковины, молодой человек, — усмехнулся Рюйш. — Это препараты и пособия, изготовленные мной для демонстрации студентам во время лекций.

   — Так вы читаете лекции, господин профессор?

   — Да. По анатомии человека.

   — Я смог бы на них побывать?

   — А почему бы и нет?

   — В таком случае я буду вашим слушателем, господин Рюйш.

   — Завтра я веду студентов в госпиталь на практику. Приходите.

   — Я обязательно буду у вас.

   — А теперь смотрите сюда.

Профессор Рюйш подвёл Петра к скелету и подробно объяснил на костях ступни его, как происходит вывих и как надо сделать, чтоб вернуть кость на место. Пётр не удовлетворился объяснением, а, склонившись над ступней, несколько раз сделал скелету «вывих» и вправление кости на место.

   — Только учтите, молодой человек, для пострадавшего эта операция очень болезненна. Поэтому вы должны это делать как можно быстрее, лучше мгновенно.

Увлечённые люди, а к таким именно и принадлежал Рюйш, очень ценят внимание и интерес других к их увлечению и стараются как можно больше и подробнее рассказать о любимом предмете. О лучшем слушателе, чем этот долговязый русский, и мечтать не надо было.

   — А как вы изготовили скелет?

   — Городские власти разрешили мне взять труп казнённого преступника, — начал Рюйш рассказывать об изготовлении этого учебного пособия в подробностях, объясняя, как вываривался скелет, как скреплялся, чем окрашивался.

После рассказа профессора Пётр шлёпнул скелет по черепу, молвил удовлетворённо:

   — Служил дьяволу, а ныне — науке. Скажи спасибо, злодей.

   — Вы совершенно правы, господин...

   — Михайлов, — подсказал бомбардир.

   — Господин Михайлов, благодарю вас за внимание, и если...

   — Нет, нет. Ещё не всё, — сказал Пётр, почувствовав, что Рюйш собирается закончить беседу. — Пожалуйста, ознакомьте меня со всем, что есть у вас на этих полках.

   — Но, господин Михайлов, для этого потребуется не один час. И потом, меня ждут.

   — Хорошо, вы не возражаете, если я к вам ещё наведаюсь?

   — Разумеется, нет.

   — Тогда покажите мне ваш последний экспонат, который вы недавно изготовили и который на ваш взгляд наиболее удачен.

   — Пожалуйста, — не задумываясь, сказал Рюйш. — Я недавно забальзамировал умершего младенца.

   — Где он? — встрепенулся бомбардир.

   — Пройдёмте в тот угол.

Пётр увидел там стеклянный ящик, в котором лежал обнажённый ребёнок.

   — Да он как живой, — прошептал бомбардир восторженно, — и даже улыбается.

   — Ну улыбку эту, разумеется, я сделал специально, дабы студенты не расстраивались.

   — Расскажите, как вы бальзамировали его, профессор?

   — Зачем вам это, господин Михайлов?

   — Мне надо знать, господин профессор. Пожалуйста.

И Рюйш стал подробно объяснять секреты бальзамирования, впрочем ничего не скрывая от господина Михайлова, в котором вдруг почувствовал родственную душу. Но едва кончил рассказ, как «родственная душа» вдруг попросила:

   — Позвольте, я сниму верхнее стекло?

   — Зачем, господин Михайлов? — удивился Рюйш, которого ещё ни один студент не осмеливался просить об этом, мягко выражаясь, кощунстве. Да и сам он в мыслях не допускал открывать этот маленький саркофаг.

   — Я хочу потрогать его. Вы не бойтесь, я не причиню ему вреда. Мне только надо убедиться, что это не кукла.

   — Господин Михайлов, неужели вы думаете, что я позволю себе...

   — Что вы, что вы, профессор, я знаю, что дитя настоящее. Но всё ж очень прошу, снимите стекло, оно отблёскивает и мешает подробно рассмотреть это чудо.

Рюйш, пожав плечами, сам снял стекло.

   — Пожалуйста.

Пётр наклонился над ребёнком, потрогал тельце его осторожно пальцами и вдруг, склонившись ещё ниже, поцеловал прямо в губы. Выпрямившись, сказал восторженно:

   — Господин Рюйш, вы волшебник!

   — Спасибо, — усмехнулся тот, поражённый такой выходкой своего слушателя и одновременно польщённый высокой оценкой профессорского труда.

С трудом удалось Рюйшу увести бомбардира из анатомического кабинета в приёмный, где их терпеливо ждал вылеченный Аргилович.

   — Ну что, Гамарджоба, — весело сказал ему Пётр. — Теперь побежишь сам?

   — Нет, нет, — возразил Рюйш. — Мы сейчас наложим повязку, пусть он несколько дней полежит в покое. — И, уже уяснив, сколь дотошен его гость, пригласил: — Смотрите, как я это буду делать, господин Михайлов.

Пётр внимательно посмотрел, как перевязывал ногу Рюйш, и, едва тот сделал узел, сказал:

   — А теперь я попробую.

И, развязав узел, смотал в клубок бинт и снова, уже сам, сделал перевязку. Кончив, спросил: