Без дорог - [53]

— Расскажите хоть, как вы шли по этому болоту?

— Шли, как обычно. Как везде. Только отсчеты приходилось брать по особому. На болоте-то горизонт естественный, а инструмент в мох по самую головку штатива уходит.

— А вы знаете, что на болотах под ножки штатива инструкция рекомендует забивать колья?

— Знать-то знаю, да где взять их?! Не за восемь же километров на себе таскать?! Да это и бесполезно. У нас были даже шестиметровые шесты. Но чем глубже их в мох суешь, тем легче вглубь уходят. Словно под мохом вода. А в этом месте приходилось балансировать с нивелиром на кладях из двух жердочек, как на проволоке. Ловишь мгновение, когда уровень встанет на середку, и команду даешь — отсчет!., а иначе век на точке стоять будешь. Но откуда на болоте такое большое превышение получилось — не знаю… Ведь метр с лишком сразу куда-то утопло! Одно могу сказать — не сознательно это получилось, Алексей Владимирович.

И топограф впервые взглянул в лицо начальника, точно признал свою вину и просил не судить его слишком жестоко.

— А как ночевали на болоте? — спросил Алексей Владимирович и с лица его исчезла брезгливая гримаса.

— Да так, как свиньи в грязи! С вечера вытянешься на двух жердочках да от комаров отмахиваешься, пока не устанешь и не заснешь. А на другой день, чуть светать начнет, мокрые и грязные вылезаем из «моховой подушки», как из норы. За три дня только один котел шрапнели[131] съели, сваренной загодя, еще в Филине. Всех сортов болотной воды перепробовали. На четвертый день на малину набрели, вечером свежего молока в лесной сторожке раздобыли — веселей жить стало. Ну да что прожитое вспоминать — живы остались! Только рабочий один, Ленька, ноги спарил.

В комнате наступила тишина. Краткий рассказ топографа был сбивчив, но ясен. Большинство присутствующих, хотя бы краешком или «наискоски», попадало в такие болота и потом, уже сидя на базе за вычерчиванием фотопланов, долго с проклятием вспоминало предательскую гигроскопическую «моховую подушку».

Алексей Владимирович молча закурил папиросу, вооружился очками и взял нивелирные журналы. Перелистывая страницы, он мысленно тянул нить высот от репера[132] у реки Ветлуги, через уступы трех невысоких террас к пологому подъему в коренной берег и через его пологие холмы к ровному болоту, где отметки высот прыгали то с плюсом, то с минусом, в пределах двадцати-тридцати сантиметров и меньше, и вдруг одно превышение выскакивало в метр с лишком. А за ним все опять шло своим чередом. «Что бы тут могло быть?» — думал Алексей Владимирович. Ему было обидно из нивелирного хода делать нечто среднее между тахеометрией и барометрией, так как высоты были несомненно точнее барометрических. За свою жизнь он видел много промахов в работе, вылавливал мастерски «утопленных жуков», но с таким «жуком» встречался впервые. Он курил папиросы одну за другой, пыхтел, отдувался, точно шагал с тяжелой ношей, снова, может быть в сотый раз, листал претерпевший болотную жизнь злополучный журнал.

Почти напротив него, бессмысленно перебирая пальцами, сидел Самородков и с трудом что-то припоминал. Его лицо постепенно оживлялось и тупое, упрямое выражение наконец сменилось молодой, задорной и загадочной улыбкой. Рука потянулась к карандашу и вывела на крышке деревянного стола мелкие, как бисер, четкие цифры. В результате подсчетов получилось число двести пятьдесят, и Самородков, откинувшись назад, облегченно захохотал.»

Алексей Владимирович забыл о потухшей во рту папироске, мундштук которой он пережевывал, и вопросительно посмотрел поверх очков на смеющегося Самородкова.

— У вас, Алексей Владимирович, такой ошибки никогда не получится! — объявил наконец тот, когда кончил смеяться.

— В чем дело, Самородков? Почему? Объясните!.. — тихо попросил начальник.

— Вы слишком маленького роста.

— А причем же тут рост? Не понимаю.

— А видите, на болоте штатив очень глубоко уходит в мох и горизонт инструмента низок. Кроме того, кругом все колышется и колеблется, а отсчитать надо сразу в момент команды. Ложиться, стоять или садиться на двух жердочках кладей рядом с инструментом нельзя — уровень непременно уйдет, а поэтому я приспособился отсчитывать, наклонившись над инструментом сверху, но при этом получалось прямое изображение. А тут, помнится мне, я дважды обругал реечника за то, что он не перевернул рейки и цифры были перевернуты. Смотрите, отсчеты везде почти на пределе — около двух с половиной метров, а тут единственный всего шестьсот пятьдесят миллиметров. Замените его дополнением до трех метров, это будет отсчет на заднюю рейку, вычтете 2100 мм отсчет на переднюю рейку. Вы получите правильное превышение, но знак будет обратный — не плюс, а минус.

— Ну и ну, молодой человек! Кто же бы смог до этого додуматься?! — Алексей Владимирович покачал головой и отбросил коробку со спичками.

— Сами условия подсказали, что пузырек уровня легче устанавливается именно так, сам стоишь на двух бугорках и инструмент у тебя между ногами где-то внизу на кладях увязает по самую головку, а рейки перевернуты. Ну а изображение будет прямым. Тут горизонт получается вроде естественный, водяной, и сам себе видеть не мешаешь. А для отсчета — физкультурное упражнение — наклон корпуса вперед до поклона нижайшего… Много пришлось на болоте таких поклонов сделать! А вы говорите — колья вбивать! Да ежели колья из леса таскать, то через болото не три, а шесть дней идти надо! Да не везде и кол-то в «моховой подушке» задержится!