Без дорог - [25]

Из Пустыни мы совершали переходы по просекам в разные стороны. Андрей подвозил нам еду, а если на вырубках было много травы, то ночевал с нами в палатке или «балагане». К ночевкам в лесу привыкли и на ночлег становились там, где кончался продвиг рабочего дня.

Подходил конец работам, лето было на исходе, ночи стали длиннее, а утренники прохладнее. О «мишках» в Пустыне поговаривали мало, и они нам не встречались. Работа шла хорошо, мои помощники сдружились, наш «детский сад» жил своей непринужденной жизнью и общими интересами. Оставалось проложить последний высотный ход от Быргозова к Угрюмову, на самой южной окраине Пришекснинской равнины.

* * *

В середине августа мой «детский сад» пешком, налегке снова переваливал по пройденной просеке в Быргозово. Впереди под вьюком шел Цыган. На вьюк по очереди садились то Андрей, то Валерка. Остальные растянулись гуськом и бодро шагали широким шагом.

Из Пустыни вышли с рассветом, а к одиннадцати часам подошли к Быргозову. Позади осталась Ниловская лесная дача. Проходя по просеке, миновали пять наших старых «балаганов» из согнутых еловых лап. Хвоя на них высохла и стала бурой. Все невольно проводили долгим взглядом свой первый ночлег в лесу, точно прощаясь со старым пепелищем. Пройденный тогда с теодолитом за два дня путь теперь промелькнул незамеченным за три с половиной часа.

В Быргозове Цыгана снова запрягли в телегу, Андрей, как обычно, поехал с ним, а остальные, продолжая работу, тронулись сенокосами с перелесками на юг, к реке Ковже и к Угрюмову. На третий день увидели вдали на горе невысокое двухэтажное сооружение из переплетенных толстых бревен, местное население называет его «хопром», а геодезисты вышкой или сигналом. Около него из соседнего ложка донеслись знакомые голоса и тихая команда «передняя, качай!»[74]. Рядом работал кто-то из наших, и наши ходы перекрещивались. Неожиданно от реки, которую мы только что перешли вброд, послышался едва внятный оклик Андрея. Я откликнулся громогласным «е-е-ей!» и стал подражать гудку пароходной сирены. Чтобы Андрей не проезжал мимо нас, мне уже и раньше приходилось отменять обычную сигнализацию флажками и подавать команду реечникам зычно во весь голос. И сегодня — во влажном вечернем воздухе — мой голос далеко разносился по сенокосам. Когда я подал команду «внимание!», из-за кустов неожиданно вышел Сергей Федорович Коробко.

— А! Вот и ты с «детским садом»! Чего так кричишь? Тебя за три версты слышно! На, получи письмо и новое распоряжение. — Он вытащил из полевой сумки конверт и передал мне. Все это произошло так внезапно, что я не успел ни поздороваться, ни разузнать о том, — что в письме. А Сергей Федорович, пожелав счастливого пути, также неожиданно исчез в кустах.

От реки по-прежнему доносился протяжный, негромкий окрик Андрея. Думая, что парень нас ищет, я не переставал ему отвечать. Наконец окрик Андрея раздался ближе и громче. Я задержался, и Андрей, задыхаясь, подбежал ко мне.

— Цыган не идет! В броду выше колен стоит и назад пятится. По оглобле ногой ударил и оглоблю сломал. Телегу вытаскивать надо!

Делать было нечего. Незаконченный ход пришлось отложить на другой день и идти выручать телегу.

На середине неглубокой здесь Ковжи стояли телега. Цыган повернулся боком, чуть не опрокинув век достояние отряда в воду. Что не понравилось ему на другом берегу? Почему он непременно хотел повернуть назад — было тайной, известной только ему.

Сначала на берег перетащили имущество. Потом уцепились за сломанную оглоблю и, помогая Цыгану, вкатили на косогор телегу. Как только его распрягли, упрямый конь зафыркал, захрапел и натянул перевязь.

— Конь, а конь! Повернись к речке передом, а к лесу задом, — пошутила Лена, обращаясь к Цыгану. Но он упорно уходил от реки назад.

Вынужденная ночевка на берегу около большой копны свежего душистого сена была заманчива. Более подходящее удобное место трудно было найти. Вскоре на берегу запылал костер, девушки занялись стряпней, Валерка поставил палатку, а мы втроем занялись починкой оглобли…

Откуда-то из-под телеги Андрей извлек большой кусок проволоки. Я вырубил три кола, сделал на них желобы, и мы крепко прикрутили их к обеим половинкам оглобли. Получилось некрасиво, но достаточно крепко. Связанная проволокой оглобля выдержала бы любую дорогу. Но поведение Цыгана вызывало тревогу. Пришлось его привязать на ночь к телеге и дать сена. Непокорное животное, фыркая и сопя, не раз будило меня и Андрея ночью. И чего ему не стоялось спокойно?

На другой день, когда ранним холодным утром заиграли первые лучи солнца и от реки поднялся туман, мы уже переправлялись вброд. Я вел упрямого Цыгана за уздечку, Андрей непрерывно дергал за вожжи и подхлестывал кнутом. Но на середине реки конь поднял высоко морду и стал бить задними ногами в передок телеги. Несмотря на все наши усилия, удержать его на мелком броде не удалось. Он рванулся в сторону, к глубокому месту, и там, подмочив имущество, неожиданно вместе с телегой выскочил на противоположный крутой берег. Взбешенный Андрей, не помня себя от ярости, продолжал нещадно хлестать Цыгана?