Без дорог - [23]

— Погоди, я тебе покажу, как «крутится, вертится»! — пригрозил Саша и спрятался за кустом.

Когда Андрей поравнялся с кустом, мы успели рассмотреть в темноте отлетевшую в сторону цигарку, услышали шум возни и сдавленный хрип Андрея:

— Тише ты, черт! Молоко разольешь! Не видишь, обе руки заняты?

— Какое молоко? — со злостью тихо выговорил Саша, — три километра с последней точки топали на твою стоянку, а там и ужина нет?!

— Вот он, со мной.

Вскоре оба появились в свете костра.

— Слушай, Андрей, устраивать ночлег так далеко от маршрута нам нельзя. Палатку надо ставить там, где закончен дневной продвиг. Смотри, сколько времени мы потратили на розыски и потратим еще завтра на возвращение! — я говорил с укоризной, но мой строгий тон был нарушен неожиданной шуткой Шуры.

— Он, наверное, ходил в деревню — учиться кашу варить?!

— А каша-то какая! — с торжеством подхватил Андрей. — На молоке. И бидон полный молока.

Все молчали. Не знал что сказать и я. Андрей, оказывается, хотел порадовать нас… На молочную кашу накинулись с аппетитом, и котел быстро опустел.

Чтобы Андрею было легче искать нас, я стал выдавать ему каждое утро перед отходом смежные аэроснимки. Теперь Валерка правил Цыганом, а Андрей, сидя на телеге, выбирал по снимкам путь. С тех пор мы всегда приходили к готовому ужину и поставленной палатке на заранее намеченное и очерченное на аэроснимках место.

Так кончились неполадки первых дней. С каждым днем наш продвиг с тахеометрическим ходом становился все больше и больше, «ребятня» втянулась в работу, загорала и отдыхала от зимних сидячих занятий. Любознательный Саша стал опознавать точки на снимках не хуже меня и облегчал мне работу. Но Шура, хоть и освоила технику записи наблюдений, не могла постичь премудрости вычислять «спереди» и вычисляла по-школь-ному — «сзади». Только Лена по-прежнему скучала на задней рейке и, если не было ягод, садилась у колышка, и что-то обдумывала. Она аккуратно выполняла свои обязанности, но особого интереса к работе не проявляла.

* * *

На Череповецком тракте есть большое село Быргозово. Там кончились наши странствия по суходольным сенокосам и перелескам. Предстояло сворачивать на восток в Ниловскую лесную дачу. Продукты и кухонный скарб завернули в палатку и нагрузили Цыгану на спину вьюком. Телегу оставили на хранение в Быргозове.

От Быргозова до крохотной деревеньки Пустынь, которая приютилась на берегу маленького круглого озерка того же названия, было не более шестнадцати километров. Дороги, или хотя бы торной тропы туда не было.

Идти с инструментом в лесу сразу стало трудней. На просеках, нечищенных много лет, вырос молодой подрост и мешал наблюдать. Расстояния от точки до точки стали короткими, и Саша не успевал подрубать ветки. На помощь пришел Валерка. В два топора расчистка пошла быстрей, но за день больше семи километров пройти не удалось. На переход в Пустынь и на возвращение терять времени не хотелось, и все согласились ночевать на просеке. Отложив на ужин хлеба, сахара и чая, отправили Андрея с Цыганом в Пустынь.

Тень от деревьев прикрыла от палящего солнца, и мои помощники оживились. Саша и Валерка старательно и быстро расчищали на заросшей просеке визирку. Шура едва успевала подсчитывать итоги моих наблюдений, а Лена между делом набрала полную миску ягод. Однако и в лесу зной и духота к вечеру совсем обессили ребят. Первым стал кукситься Валерка.

— Ну и жарища. Дышать нечем. И воды кругом Het Ой, как пить хочется!

— А ты терпи! Как дойдем до места, где вода есть, там и остановку на ночь сделаем, — подбадривал его Саша, — теперь чуток осталось!..

Откуда Саша знал, что до воды «осталось чуток» — неизвестно. Но засветло до воды так и не дошли. В лесу быстро сгустились сумерки. Далеко на горизонте, куда уходил просек, вспыхнуло красное зарево заката. Откуда-то вдруг налетели тучи комаров, и мы вооружились ветками.

— К ненастью комары залетали! — спокойно заметила Лена.

Уже в сумерках я тщетно пытался разглядеть рейку и нити, но отсчетов сделать не смог, и работу пришлось прекратить.

Место для ночлега выбрали на бугре под столетними развесистыми елями, недалеко от просеки. Там, среди бурой, прошлогодней хвои, кое-где яркими зелеными островками росла кислица[72]. «Ребятня» с жадностью накинулась на нее и, пока я с Сашей ходил искать воду, у места ночевки не осталось ни одного зеленого пятнышка. Мы нашли воду почти за километр от ночлега — маленькое озерко, всего метров пятнадцать-двадцать в поперечнике, необыкновенно правильной круглой формы. Вода чистая и прозрачная. Дна не было видно. Озерко, наверное, очень глубокое.

Пока мы ходили за водой, девушки и Валерка разложили костер. Чтобы не пустить по всему ельнику пал, пришлось очистить от хвои большой круг. Около костра разложили дымокуры, от которых поднимались столбы белого едкого дыма. Когда большой черный от сажи чайник был водружен над огнем и все разместились у костра со своей скромной порцией ужина, Саша спросил:

— А как вы узнали, что именно там есть озерко?

Я показал на снимок. На нем темным, почти черным пятном среди серого леса виднелось озерко.