Без четвертой стены - [98]

Пошуровал в бумажках на столе.

— Со дня открытия театра все хозяйство встало на хозрасчет. Приказ директора: беречь каждый рубль. Экономьте не за счет необходимых нужд. Реконструкция студии… — и краткая справка. — На это время кинотеатр «Сибирь» отдает нам помещение в утренние часы. Лежневу составить раздельный график к субботе. В студии надо объявить конкурс: есть заявки. Мы должны думать о пополнении труппы. Если в репертуаре будет пять-шесть пьес, актеры не разойдутся. «Искра». Макеты декораций приняты. Костюмы будут готовы. Автоматов, винтовок и пистолетов нет. Бутафорское оружие неприемлемо. Красновидову побеспокоиться о репетициях.

Борисоглебский перебил Валдаева:

— «Искра» у меня на доработке, ррепетировать можно пока отдельные сцены.

— Не перебивайте меня, Федор Илларионович. Сведения о работе над спектаклем я получаю только от режиссера: он отвечает за все, в том числе и за текстовые доработки. Должна быть строгая дисциплина. Кстати, по вашей пьесе «Оленьи тропы». Она нуждается в сокращении. Восемьдесят две страницы текста нереально. Сцена такого метража не выдержит. Подумайте. Что скажет Егор Егорович?

— А что я должен сказать? — сонно отозвался Лежнев. — Автор рядом, что потребуется, сократим в процессе.

— Нет, — у Валдаева железные нотки в голосе, — эту практику мы отменяем. Пьеса должна доводиться до завершенности не в процессе репетиций, а к началу застольной работы. Вы, постановщик «Оленьих троп», обязаны проследить. Иначе график репетиций будет нарушен. На репетиции надо репетировать, а не заниматься правкой и сокращением текста.

Лежнев обиделся: жандарм в штатском, а не завтруппой.

— Олег Борисович, вы хотели сделать сообщение. Пожалуйста.

Красновидов сказал:

— Пока неофициально, для круга друзей, самых близких. Очень провизорно. Только идея, замысел: создать эпическое действо. Соавторство коллективное под эгидой Борисоглебского. Социально-тематический заказ: сказание о Тюменщине — стране неслыханных богатств. Потребуется арена, в буквальном смысле. Кругообзорность, пантомима, синтетическое использование драматургии, музыки, хора, танца. Хотим приспособить для этого стадион. В весенне-летний период.

Красновидов посмотрел на Шинкареву. На ее лице недоумение, исполненное любопытства и досадливого ощущения непонимания. Он осекся и, помедлив, сухо закончил:

— Понимаю, сейчас обсуждать, решать что-то преждевременно. Это еще даже не проект. Надо учесть реальные силы. Бросить семя — еще не посев. Нужна благодатная почва. — Лежнев улыбнулся: наездился по целине — «посев», «почва». — С Борисоглебским мы постараемся продумать все до деталей, но без ваших предложений на этот счет не обойтись.

Минуту все молчали.

Валдаев поднялся за столом, посмотрел на часы.

— Половина первого. Завтра напряженная работа. Олег Борисович задал задачу. Вероятно, он не сказал всего, что задумал. Естественно. Мы наметили заслушать обзорный доклад худрука о перспективном плане на ближайшие два года. Думаю, что идея создать спектакль о тюменской земле очень важна и найдет место в его докладе в более стройном, конкретном изложении. У кого есть что сказать?

— У меня, — отозвался Лежнев.

— Прошу.

— Манюрина беременна. Вторую неделю играет Липочку в корсете. Нужна дублерша, иначе Манюрина замучает наследника.

Засмеялись.

— Дублерша есть, — сказал Красновидов, когда смех поутих, — на эту роль Семенова была распределена в первом составе.

— Она же занята у тебя в «Искре», — заметил Рогов.

— …на ввод, — продолжал Красновидов, — дается пять репетиций. Семенова занята у меня в двух сценах. «Своим людям» — зеленая улица. Виктор Иванович последит, чтобы развести актрису без ущерба.

Лежнев вздохнул, пожелал всем спокойной ночи и пошел домой.

Стали расходиться и остальные.

— Вы осуждаете меня, Ксюша? — спросил Красновидов, когда они вышли из театра.

Ксюша подняла узкий барашковый воротничок на своем драповом с ватиновой подстежкой пальто, опустила пониже на лоб ушанку. Под ногами хрустел снег. Было тихо, вокруг все замерло. Кое-где в домах светились окна, и свет их казался замороженным.

— Нет, — ответила она, — не осуждаю, но мне показалось, что, когда вы стали говорить об арене: кругообзорность, пантомима, все как-то непонимающе удивились, вы это почувствовали?

— Почувствовал.

— И остудились.

— Верно, Ксюша, очень верно. И что? Это выглядело наивно?

— Нет. В вас уже верят. И сейчас поверили. На слово. Но живого отклика пока не родилось. Артисты, — задумчиво сказала Ксюша, — привыкли получать все готовенькое. Голая идея, только заявка фантазии не разжигает, если что-то не касается меня, актера, впрямую.

— Очень мудро вы это подметили. Я их всех сегодня больше насторожил, чем настроил, да?

Они подошли к дому. Четырехэтажное здание — новостройка, где двенадцать квартир выделено для работников театра «Арена», — выходило фасадом на сквер и центральную улицу нового Крутогорска. Двенадцать ордеров — новоселам! Сколько разных приятных забот привалило. Обустроить жилье с горячей водой, встроенным холодильником и газовой плитой. Свой, крутогорский, газ пришел к ним в дом. Трудно добытый, свеженький, местный, как жарко горит, как весело светит его пламя! И сколько оно, это пламя, рождает захватывающих дыхание дум, горячих помыслов, тяжких и радостных, как сама победа над суровой, неподатливой природой.