Без четвертой стены - [70]
Он распахнул с гремучей щеколдой дверь. Отстраняя нетерпеливых, столпившихся у дверей, пропустил артистов в нутро клуба и закрыл дверь на щеколду.
В клубе темно, витают амбарные запахи, потолок — рукой достать, сарай сараем. Сцена малюсенькая, метров двадцать пять квадратных, по рампе керосиновые лампы, и еще две подвешены над головой, занавес — легкая дерюжка, на которой во множестве намалеваны небесные звезды.
Парторг засветил лампу, запахло керосиновым перегаром, но светлее от этого вроде бы не стало.
— Располагайтесь, товарищи, а команду начинать как дадите, так и начнем. После концерта попросим вас посидеть с передовиками-новоселами, ну и перекусить.
Приткнувшись кто где, чуть не друг у друга на коленях, артисты стали готовиться, переодевались, причесывались. Красновидов, держа в одной руке карманное зеркальце, гримировался. Герасим Герасимов оделся на Швандю, наклеивал усы, белокурый локон к виску, шутил:
— Где-то потерял юмор, не находили?
Народ гудел за занавеской, набилось — не вздохнуть. Стоячих мест оказалось в пять раз больше, чем сидячих; женщины с грудными детьми, девушки и подростки, местные старики и пожилые бабки; воздух уплотнялся от смеси запахов пота, мазута, табака и детских пеленок; густел шум, слышалась перебранка:
— Имейте совесть!
— Ты сидишь — и сиди.
— Товарищи, дышать нечем, задавили. Не вздохну.
— Вздохнешь, сё одно задавят, стой и не гунявь.
Парторг с трудом пробрался на сцену, спросил:
— Начинаем?
— Да.
Олег Борисович в сером костюме, в белой рубашке с черным галстуком, причесанный и свежий, появился перед парторгом:
— Пожалуйста, начинайте.
— Сейчас, немножко успокою их.
Парторг вышел за занавеску.
— Товарищи!
В зале шум не умолкал. Парторг гаркнул еще раз:
— Товарищи!
Чуть стихло.
— К нам приехали артисты, примем их по-целинному. Уважайте, а поэтому не курите, не разговаривайте, не аплодируйте и не хохочите, как эти… Здесь, спереди, не зацепите лампы на сцене, стекол больше нет, осторожней.
Вдруг кто-то из зала:
— Митрич! Опросик можно?
— Пожалуйста.
— А если я, например, захочу выразить восторг, как быть?
Парторг просовывает голову за занавеску: как быть? Ему отвечают: «Пусть выражает».
— Выражайте, товарищи артисты не возражают.
Трудно сделать тот первый вздох, или, вернее, первый выдох, с которым улетучивается груз личных дел, забот, переживаний, еще трудней вызвать в себе волевой сигнал-приказ: «зазернись», войди в образ!
Занавес раскрылся. Зал, гудевший воскресным базаром, смолк, замер.
Геннадий Берзин, осунувшийся, с синими подтеками у глаз, качающейся походкой вышел на сцену. Рассеянно оглядел зал, машинально поправил галстук, заставил себя улыбнуться. Получилось кисло. Зал воспринял иначе: вышел хохмач. Возник говорок.
Интермедия начиналась словами: «Ну и погода сегодня, я вам скажу…» Из зала послышалось: «Да уж, не говори». Берзин сообразил: подомкнулся к сегодняшней буре. Продолжал: «…дождь как из ведра», и снова из зала реплика: «Не видать что-то». Фу, черт, подумал Геннадий, не дадут они сыграть сцену. Дальше шел текст: «Жена моя куда-то запропастилась». Из зала: «Изменять пошла». Нет, так они запорют номер! Берзин разозлился, взял себя в руки. «Чу, звенит колокольчик. Она!» Реплики не последовало. Берзин за кулисы: «Полина-а, это ты?» Из-за кулис: «Я, мой дружочек!» Реплика из зала: «Нашлась». Появляется Полина — Семенова. Пошел диалог, реплики прекратились, номер состоялся.
Эльга Алиташова раскачала зал. В костюме манси, с бубном в руке, в густых, взбитых горой волосах, узелки лент, бантики, похожие на папильотки. Лешим в юбке носилась по сцене. Танец — и тут же прибаутки, бубен звенел и выколачивал заковыристый ритм. Потом вдруг все обрывалось на полузвуке, она замирала, крадучись на цыпочках подбиралась к керосиновым лампам по авансцене, сотворила над ними причудливый танец одних только рук, ловила ладонями пламя, что-то вещала на своем наречии, шаманила, и виделась в этом таинственно-пугающая премудрость полудикого гадания, укрощения лесных духов или злых сил природы.
Полутьма, вздрагивающие отсветы ламп играли на ее лице скудными бликами, усиливали впечатление от ее сымпровизированного этюда.
Эльга меняет ритм, бубен трепещет в ее руке.
Эльгу несколько раз вызывали, и она исполнила производственные частушки на «бис».
«Побег Шванди» начинался с песни: «Эх ты, ше-ельма, эх, девчо-онка, что ж непра-вдаю живе-ешь». Швандя и два вооруженных конвоира рассаживаются кто на чем. Швандя — посредине на пеньке, достает кисет, свертывает козью ножку.
Зритель с первого ряда, желая услужить, подскакивает к сцене, упреждает матроса, достает свои спички, чиркает и тянется к Шванде с огоньком, дает прикурить. Герасим Герасимов, будто так и должно быть, прикуривает, благодарит парня: «Спасибо, братан». «Братан», счастливый и гордый, садится на свое место, сцена продолжается, зал в восторге.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.