Без четвертой стены - [37]

«И подвернулась мне в те поры, — частенько рассказывал профессор Лежнев своим студентам, — книжка, ни дать ни взять, господина Островского. Раскрыл: пьесы!.. И так, друзья, пристрастился к этим пьесам, что хоть бери и ставь, играй кого хочешь: хоть Берендея, хоть Шмыгу, а то и саму Кручинину. И играл, клянусь. «Снегурочку» — наизусть, «Не все коту масленица» — наизусть. Штук шесть — от корки до корки. Островский меня сделал артистом, вот так! С Островского все и началось». Вспоминает Лежнев, как повез однажды Егор-отец своего восьмого или девятого отпрыска в Нижний на ярмарку, а там — театр антрепренера Синельникова. Драмы играл, комедии, а среди них и Островского. Артисты один к одному, сущие сливки. И сводил Егор-старший Егора-младшего в этот театр. Сидел малец на верхотуре, а отец у театра на ступеньках ждал-пождал: самому идти-то совестно было, что мать скажет? Кончилось представление — и кончился для мальца покой. Годы, пока повзрослел, шли мучительно. Ему уже шел восемнадцатый, когда по деревне прошла революция. И улетел Егор Лежнев из родительского гнезда, от пирогов с капустой, от бочажка, где ловил окуньков под корчами, улетел в Питер, только его и видели. В кармане ни гроша, ни шиша. Потом Красная Армия, гражданская. Где только его не мотало! В такие сети попадал, что, казалось, уже и не выкрутишься. Нет, верткий он, Егор Лежнев, расторопный. Башка никогда не подводила, правильную линию умела выбирать. И всегда — на цель. Хорошая башка. И глаз зоркий. С виду незрячий, полусонный, отсутствующий, а посмотрит — и чувствуешь: не глядит, а прицеливается, еще миг — и прострелит насквозь тебя взглядом.

Не прошло и часа, как на крыльцо вышел, докуривая папиросу, секретарь-машинистка, мужчина пенсионного возраста с постным желтушным лицом. Увидел Рогова — он его знал, — махнул рукой, приглашая:

— Товарищи артисты, Валентин Сергеевич счас вас примет, заходите.

— Ну, Олег, — сказал Лежнев, уловив состояние Красновидова, — не забудь слова, роль у тебя сегодня трудная.

— А ваша…

Красновидов по-разному обращался к Егору Егоровичу, тот это знал: на репетиции если чуть что не так, он на «вы», когда все хорошо, гладко, Олег по-приятельски величает профессора Егором, переходит на «ты».

— Ваша роль разве проще? — спросил он, скрывая волнение.

— Ку-уда уж, того и гляди медвежья болезнь разразит. Пошли! Вишь, секретарь докурил свою папироску, значит, пора.

Они чинно и принужденно сидели за столом. Мэр Крутогорска, которого величали Валентином Сергеевичем, задал тон беседе полуофициальный, даже шутливый:

— Приезд артистов всегда радость, тем более таких артистов.

Секретарь горкома партии по пропаганде и заведующий отделом культуры, приглашенные на это собеседование, приветливо и согласно улыбнулись.

Красновидов повернул разговор на тон официальный, сжато изложил суть дела, слов не забыл, но прежде чем выходить с предложениями и задавать вопросы, он хотел услышать, что скажет руководство.

— Самая сложная процедура будет, конечно, с юридическим признанием вновь создаваемого театра, — вслух размышлял предисполкома. — Никого сейчас за «будьте добры» не сагитируешь санкционировать театр в районном центре, а то каждый малый город начал бы собирать профессиональный коллектив. Пока мы знаем исключительные случаи: Ирбит, Березники, Бийск, ну еще два-три. Вот, пожалуй, и все примеры. Горят!

— Необходимо создать новый порядок формирования театральных коллективов, — вставил заведующий отделом культуры, пригожий толстячок в очках с серебряной оправой. — Это раз. И второе: ограниченный бюджет, материальная база не дают возможности театрам малых городов развиваться в полную меру.

— Все это так, Василь Васильич, — прервал его Валентин Сергеевич, — новых порядков мы пока вводить не будем. А вот за исключительный случай можно зацепиться. В данной ситуации мы должны не упустить некоторую, я бы сказал, деликатность факта. Шесть, а впоследствии, вероятно, и больше, первоклассных артистов прописываются в малом Крутогорске. Это, знаете ли, может чашу перевесить в нашу пользу. Уверен: ни один хороший хозяин любого калибра города не упустил бы этой возможности. Мы этим обстоятельством воспользуемся. Думаю, что с таким составом хребет театра будет крепким. Как вы считаете, товарищи?

Лежнев погладил себя ладонью по голой голове.

— К нюансу, который вы, уважаемый Валентин Сергеевич, изволили подметить, — сказал он, и глаза его нацелились в председателя горисполкома, — можно присовокупить еще один… ню-анс. Мы, видите ли, волею судеб прибыли сюда все из одного театра. В дальнейшем наша группа будет увеличиваться за счет этого же театра. — Он перевел прицел на Красновидова, взглядом призывая к поддержке. — Драматический театр расформирован, но марка его, или как там, шапка, титул, из списка номенклатуры государственных театров не снят. Местом его реформации может оказаться Крутогорск, ведь так?

— А если титул снят? — спросил секретарь по пропаганде.

Лежнева этот вопрос раззадорил.

— Восстановить! — безапелляционно ответил он. — Нас не сняли. Мы живы, нам этот титул и возвернуть и сохранять.