Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают - [68]

Анвар, который тоже порой вел со мной беседы о науках, обладал более скептическим мировоззрением. Он не мог быть уверен, насколько осознанно Бог создал мир. «Я эмпирик», – объяснял он, добавляя, что узбеки, как правило, верят только тому, что видели своими глазами. Например, американцы говорят, что отправили человека на Луну. А русские говорят, что все снимки постановочные и что «невесомый» американский флаг был лишь деревянной доской. «Мы, узбеки, не лезем в эти идеологические споры, – объяснял Анвар. – Мы сохраняем непредвзятость. Мы не знаем, летал человек на Луну, не летал человек на Луну. Мы там не были».

По выходным мы с Эриком осматривали достопримечательности, покорно бродя от гробницы к гробнице. Несколько часов мы провели в некрополе под названием Шахи Зинда, или Гробница Живого Царя, карабкаясь вверх и вниз по каменным лестницам, заглядывая во все глухие углы, оказываясь то в кубических помещениях с куполом, то в восьмиугольных кельях. «Живым Царем» называют двоюродного брата Магомета, который с помощью пророка Илии якобы скрывался в здешнем колодце и по сей день тут живет в подземном дворце.

Там, где в древности стоял город Мараканда, согдийская столица, которая в 327 году до нашей эры пала перед Александром, мы посетили гробницу пророка Даниила – длинное, похожее на склад здание без окон с рядом пологих куполов на крыше. Один старик поинтересовался, знаем ли мы, почему гробница имеет двадцать метров в длину. «Думаете, Даниил был великан? – строго спросил он. – Нет, Даниил не был великан, он был обычный человек! Но его ноги растут на три сантиметра в год! Признак святости!» Со скоростью три сантиметра в год, размышляла я, его ноги выросли бы из этой гробницы сотни лет назад. Я тревожно огляделась по сторонам. Докуда бы они уже дотянулись сегодня?

На месте древнего города французские археологи построили музей, где выставлены четыре стены с согдийскими фресками. На этих роскошных панорамах – придворные на верблюдах, перед ними рядами летят священные лебеди, леопард атакует охотника, сидящего на слоне, а мимо в гондоле проплывает принцесса в китайском платье. Исламские иконоборцы у некоторых человеческих фигур выцарапали глаза, оставив вместо них пустые серые круги, и люди сделались похожи на зомби. В тенистой комнате было жарко и влажно. У одной из стен громоздились неподключенные приборы: регулятор влажности, воздухоочиститель и охладительный агрегат. Древний самописец регистрировал ежедневную температуру в районе 45 градусов. Напечатанный двумя годами ранее доклад, висящий на доске, свидетельствовал о «une accélération alarmante d'une dégradation rapide et irrémédiable, due principalement a l'absence d'isolation thermique et hydrométrique».

Как-то в воскресенье мы в компании с Шуриком, другом Эрика, ездили на весь день в Шахрисабз, город, где родился Тимур. Был момент, когда Тимур хотел, чтобы его там похоронили. Как в Англии есть целая сеть мест, где переночевала королева Елизавета, так и в Узбекистане есть своя сеть мест, где Тимур планировал быть похороненным. В Шахрисабзе, что на персидском означает «зеленый город» (хотя для турецкого уха это слово больше похоже на «город овощей»), Тимур даже построил гигантский династический склеп, когда умер его двадцатилетний сын. Склеп увенчан коническим куполом, смутно напоминающим нечто органическое, вроде улья. Рядом – руины Тимурова летнего дворца, от которого остался лишь покрытый сводом портал, чьи геометрически организованные плитки составляют грустное послание: «Если не веришь в нашу мощь, взгляни на построенное нами». Остальную часть дворца разрушили в шестнадцатом веке кочевые узбекские племена – те, кто вечно уничтожал имущество Тимуридов. Суровые, вертикальные, внеземные стены отблескивали на жарком солнце.

Возвращаясь на автобусную остановку, мы перешли через бетонный мостик, у которого на ящиках сидели два старика в тюбетейках. Один из них вскочил и заявил, что мы должны купить входные билеты. В туристических городах такое встречается сплошь и рядом: откуда ни возьмись появляются старики и заставляют купить билет с надписью «Историческая достопримечательность».

– Дядя, оставь билеты себе, – сказал Шурик. – Мы не собираемся осматривать достопримечательности.

– Но вы уже на них смотрите. Весь город – достопримечательность!

Шурик, вид которого по мере того, как тянулся день, становился все более несчастным, скептически огляделся.

– Не вижу ни одной достопримечательности, только какие-то сломанные стены.

– Разумеется, сломанные, им шестьсот лет! Как, по-вашему, должна выглядеть историческая достопримечательность?

– Как Регистан в Самарканде, – не задумываясь ответил Шурик. – Он не сломан, и на него можно смотреть бесплатно.

Я торопливо всучила старику деньги за три билета.

– Очень интересный город, – сказала я.

– А мне он интересным не показался, – возразил Шурик.

Старик минуту строго его разглядывал, потом пожал плечами.

– Что ишак понимает в компоте?! – буркнул он, возвращая мне деньги за один билет.

Регистан, которым самаркандцы по праву гордятся, – это комплекс циклопических университетских зданий вокруг каменной площади выдающихся, нечеловеческих размеров, словно с пейзажей де Кирико. Если запрокинуть голову и напрячь зрение, видно, что все здания слегка перекошены в разные стороны. Самое известное из них – медресе Шердор («медресе со львами»), украшенное черно-оранжевыми полосатыми существами, у которых спереди разинута крокодилья пасть, а на спине – огромное, белое, похожее на часы человеческое лицо. Говорят, автора этих львов казнили за нарушение исламского запрета на… изобразительное искусство.