Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают - [70]

Еще Машраб любил сов – за то, что те живут в безлюдных местах. Он сам держал сову, и та служила ему верным попутчиком.

– Дай мне тысячу домов, – приказал как-то раз султан сове Машраба.

– Тысячу? Я подарю тебе две тысячи, – ответила сова. – У нас в стране люди покидают дома из-за голода. Бери и живи. – Лишь сова Машраба отваживалась откровенно обсуждать с султаном текущую экономическую ситуацию.

Султан обвинил Машраба в организации беспорядков и приказал его повесить. Через три дня после казни в город с караваном приехал купец.

– Отчего вы горюете? – спросил купец горожан.

– Повесили Машраба.

– Нет, я только что его видел, – сказал купец. – Он шагал по улице без одежды, распевая песни.

Машраб стал святым, а святые могут быть одновременно в разных местах.

Один святой в шестнадцатом веке как-то прочел, что у Магомета недоставало зуба. Его выбили камнем. Дабы уподобиться Магомету, святой взял камень и тоже выбил себе зуб. Поначалу он чувствовал себя прекрасно… но потом его стало одолевать беспокойство, что зуб не тот. Проведя месяцы в размышлениях и чтении, он так и не узнал, какой именно зуб отсутствовал у Магомета. И на всякий случай выбил себе оставшиеся. Жить стало сложнее – особенно есть и говорить. «Может, я поступил неверно, выбив себе все зубы», – порой думал он. Но однажды, незадолго до смерти, ему во сне явился Магомет. «Я почил давным-давно, – объяснил Магомет, – но мой дух научил тебя, как поступить».

Нам в наследство осталась книга о житиях семисот святых, и путь к святости всегда один – любовь и труд. Святые никогда не лгут. А от Самарканда до Ташкента могут добраться за десять минут.

– Скажи, кызым, сколько ты сюда ехала из ташкентского аэропорта? – спросила Мунаввар.

– Часа четыре. Или пять, – ответила я.

– А ты как ехала – на автобусе или на машине?

– На машине.

– Вот, а святым достаточно десяти минут. И им не нужно ни автобусов, ни машин.

Человеческой природе присущи семьдесят восемь пороков и двести добродетелей. У каждого – три кардинальных порока, которые нужно преодолеть, пока живешь. Труднее всего с ленью и хитростью. Святые сумели не только изжить свои пороки, но и обрести все двести добродетелей, включая способность беседовать с животными и духами и обмениваться мнениями с представителями растительного мира.

Некоторые святые могут молитвой исцелить болезни. Один из таких святых страдал геморроем. Однажды его спросили, почему он не излечит себя сам?

– Потому что так я закаляю характер, – ответил тот.

Другой весьма праведный паломник, проживший в Мекке тридцать лет, ни разу за все это время не испражнялся, поскольку это было бы святотатством.

Одна из святых добродетелей состоит в умении распознать вора. Как-то вор подкрался с улицы к святому, который читал у окна, и стал разматывать его чалму. «Вижу, ты хочешь украсть у меня чалму, – сказал святой, не отрываясь от чтения. – Но она столь стара и изношена, что на базаре ты ничего за нее не получишь. Так что оставь ее в покое».

Вор поразился и на миг прервал свое занятие. Но святой на него не смотрел; судя по всему, он оставался поглощен книгой. И вор вновь принялся за чалму. Святой, по-прежнему глядя в книгу, схватил чалму за один конец, в то время как вор стал тянуть другой конец на себя. Они сидели так долго – святой крепко держал чалму, а вор упорно тянул. Наконец святой сказал: «Ладно, забирай». Вор схватил добычу и ушел… а святой покорно последовал за ним.

Святого покровителя Хивы звали Пахлаван-Махмуд, или Борец Махмуд. Он был столь искусным борцом, что соперников у него попросту не осталось, и он отправился в Индию искать поединков с раджами. Мунаввар дала мне прочесть его стихотворение. У меня получилось расшифровать только одно четверостишие:

Четвертый брат, выброшенный из дома нагим,

Остался меньшим из всех, но не покинул

                           свою семью.

Семья растет во все стороны, словно

                      плодоносящее древо.

Счастлив законный наследник, он по праву

                            получит своё.

Лишь святые свободны от гнета человеческих страстей, а все страсти четко расписаны по годам. От момента рождения до пяти лет, говорит Мунаввар, мы нуждаемся в ласке. С пяти лет до наступления половой зрелости нам нужны конфеты и сласти. Потом до двадцати пяти лет нам нужен секс. До сорока пяти все наши страсти сосредоточены на детях. После шестидесяти мы хотим покоя и воспоминаний. И лишь между сорока пятью и шестьюдесятью мы стремимся пожинать плоды своего интеллекта. «Когда мы говорим об интеллекте, возраст между сорока пятью и шестьюдесятью – это как сливки на молоке. – Мунаввар с легкой улыбкой перевела взгляд на свои руки на столе. – Мне скоро сорок пять, – она подняла глаза.

– И я надеюсь завершить свою книгу».

– Сегодня мы поговорим о любви, – объявил Анвар.

– Хорошо, – согласилась я.

– Любовь – это сложное состояние…

Анвар однажды был влюблен в болгарскую девушку, с которой познакомился в Гейдельберге, где изучал Канта. Они не расставались ни на минуту. Он сказал ей, что если она его любит, то должна бросить курить. Она ответила, что между любовью и курением нет никакой связи.