Бесспорное правосудие - [142]

Впрочем, Эш знал, что все это фантазии. Октавия нужна ему живой. Нужно заключить брак. Нужны деньги, которые будут делать деньги: богатство сотрет все прошлые унижения и сделает его свободным. Сегодня они вернутся в Лондон.

И тогда он увидел руки. Они двигались как косяк бледных рыб, тянувшихся к нему из камышей, но, запутываясь в камышах, застревали. Среди них были совсем забытые руки, были и те, которые он хорошо по-мнил. Руки, которые избивали его, и колошматили, и лупили ремнем; руки назойливые, которые старались быть нежными, но пугали его, рыскающие руки – мягкие, влажные или твердые, ощупывающие его по ночам под одеялом, руки, закрывающие ему рот, ползающие по его неподвижному телу; руки врачей, социальных работников, учителя с ногтями лопатой и шелковистыми волосками на пальцах. Именно так он называл его в воспоминаниях – учитель, без имени, хотя у него он жил дольше всего.

– Поставь здесь свою подпись, мальчуган, это твоя сберегательная книжка. Половину денег, которые муниципалитет выделяет тебе на карманные расходы, нужно откладывать – не транжирить. – Он писал свое имя аккуратными печатными буквами, все время ощущая на себе неодобрительный взгляд. – Гарри? Такого имени нет. Оно должно писаться с одним «р» – это сокращенное от Гарет.

– Но так написано в моем свидетельстве о рож-дении.

Его свидетельство о рождении! Неполный документ. Нет фамилии отца. О его существовании говорила только увеличивающаяся с каждым годом казенная папка.

– Я хотел бы называться Эш, – сказал он. Так его и записали. Теперь это была его фамилия. Никакой другой ему не надо.

За именами пришли голоса. Вот дядя Маки, хотя тот ему вовсе не дядя, он орет на мать, а сам Гарри, забившись в угол, следит за развитием ссоры, ожидая побоев.

– Или уйдет этот проклятый выблядок, или уйду я. Выбирай – я или он.

Он дрался с дядей Маки, как дикая кошка, – царапался, пинался, плевал, вцеплялся ему в волосы. На этом негодяе все же остались его метки.

Теперь голоса заполнили все вокруг, заглушив даже шелест камыша. Озабоченные голоса социальных работников, подчеркнуто веселые голоса очередных приемных родителей, ищущих к нему подход. Школьный учитель думал, что нашел этот подход. Эш хотел научиться некоторым вещам в семье учителя – говорить, вести себя за столом, держать себя, как они. Ложась в постель, он вдыхал запах свежевыстиранного белья, такой же свежестью пахла и надетая через голову рубашка. Когда-нибудь он будет богатым и могущественным. Некоторые вещи важно знать. Наверное, стоит задержаться в доме учителя, сдать эти экзамены, которые, похоже, могут пригодиться. Сделать это нетрудно, учиться в школе вообще легко. Он вновь услышал голос учителя: «Мальчик, несомненно, умный. И коэффициент умственного развития у него выше нормы. Конечно, дисциплина хромает, но, думаю, мне удастся добиться положительных результатов». Однако дом учителя оказался чуть ли не хуже всех прочих мест заточения. В конце концов он почувствовал необходимость его покинуть, и уйти оказалось легко. Эш не улыбнулся, но внутренне наслаждался, вспоминая визг Анжелы, испуганное лицо ее матери. Неужели они и впрямь подумали, что он хотел трахнуть их глупенькую, самодовольную дочку? Он здорово нахлебался хереса в столовой прежде, чем заставил себя подойти к ней. Тогда ему нужно было выпить – но не сейчас. Тот случай научил его, что пить опасно. Нужда в алкоголе была так же губительна, как и нужда в людях. Ему вспомнились безумные телефонные звонки, социальные работники добивались, почему он это сделал, встречи с психиатром, рыдания матери Анжелы.

А потом был «Бэньярд-Корт» и Коли. Именно Коли привел его в камыши. Коли мало говорил и поначалу не задавал никаких вопросов, он мог проехать двадцать пять миль и не чувствовать усталости, умел разводить костры и готовить еду из консервов. Но и он оказался такой, как все. Эш помнил их разговор, когда они сидели около дома и смотрели сквозь камыши в сторону моря.

– Через три месяца тебе будет шестнадцать, и ты уйдешь из приюта. Я подумал, что мог бы подыскать квартирку, может, даже в районе Ипсуича. А то и снять коттедж в сельской местности. Ты найдешь работу, и мы могли бы жить вместе, просто как друзья, как живем сейчас. Ты мог бы начать собственную жизнь.

Но у него она уже была. Ему надо было освободиться от Коли. И Коли тоже ушел из его жизни. Неожиданно Эша охватила жалость к себе. Если бы только все они оставили его в покое. Тогда ничего, из того, что он совершил, не пришлось бы делать.

Но пора возвращаться назад – в хижину, к Ок-тавии, в Лондон. Она обеспечит ему алиби на время убийства Карпентер, они поженятся, он станет бо-гатым. С двумя миллионами – не меньше – все доступно.

И тут он услышал его, последний голос, голос тетки, кричавшей из камышей: «Уйдешь? О чем ты? Куда, черт возьми, ты уйдешь? Кто у тебя есть, кроме меня? Ты сумасшедший! Безумец чертов! Ты что, еще этого не понял? Потому тебя отовсюду и вышвыривают через пару недель. И чем тебе не нравится мой дом? У тебя есть еда, одежда, крыша над головой. Ты получаешь подарки – фотоаппарат, этот чертов «Кавасаки». Это стоит уйму денег. А все, что мне надо, даст с радостью любой мужчина. Множество мужчин, и еще заплатят за это хорошие деньги».