Бессмертники - [14]

— Ну, я побежал. А ты будь как дома, хорошо? Главное, дверь за собой захлопни, когда будешь уходить. Она автоматическая, — объясняет Ян. Схватив из шкафа в коридоре пиджак, он задерживается в дверях. — Было здорово.

Оставшись один, Саймон застывает на миг. Клара не знает, где он. И Герти, наверное, с ума сходит. Восемь утра — значит, в Нью-Йорке одиннадцать; шесть дней, как он уехал. Что он за человек, поступать так с матерью? В кухне на столе он находит телефон. Слушая гудки, представляет телефонный аппарат у них дома — кнопочный, кремового цвета. Мысленно видит, как Герти спешит к телефону — мамочка, родная, надо ей всё объяснить, — как она нетерпеливо хватает трубку.

— Алло!

Саймон вздрагивает: Дэниэл.

— Алло, — повторяет Дэниэл. — Кто говорит?

Саймон откашливается.

— Привет!

— Саймон! — Дэниэл выдыхает, протяжно и шумно. — Господи! Какого хрена, Саймон! Где тебя носит?

— Я в Сан-Франциско.

— И Клара с тобой?

— Да, со мной.

— Ясно. — Дэниэл говорит не спеша, с расстановкой, будто обращаясь к капризному ребёнку — И что же ты делаешь в Сан-Франциско?

— Погоди. — Саймон потирает лоб, в висках стучит от боли. — Ты же должен быть на занятиях.

— Да, — произносит Дэниэл с прежним ледяным спокойствием, — да, Саймон, я должен быть на занятиях. Хочешь знать, почему я не на занятиях? Потому что мама мне позвонила в истерике в пятницу вечером, когда ты не вернулся домой, а я, как сраный примерный сын, как единственный, блядь, разумный человек в семье, приехал, чтобы быть рядом. Не миновать мне хвостов в этом семестре.

Голова у Саймона кругом. Не в силах всё это осмыслить, он лишь говорит:

— Варя тоже разумная.

Дэниэл будто не слышит.

— Так я повторюсь. За каким чёртом ты подался в Сан-Франциско?

— Мы решили уехать.

— Да, это я понял. Не сомневаюсь, было КЛЁВО! Поразвлекались, и хватит. Теперь подумаем, что тебе делать дальше.

Что делать дальше? Небо за окном — безбрежная синь.

— Смотрю расписание на завтра, — продолжает Дэниэл, — есть поезд из Фолсома, в час дня. Пересадка в Солт-Лейк-Сити, вторая в Омахе. Это тебе обойдётся в сто двадцать баксов — надеюсь, они у тебя имеются, ведь не с пустым карманом ты ехал через всю страну, — но если ты ещё глупее, чем я думал, переведу их на Кларин счёт. Тогда придётся тебе подождать и уехать в четверг. Договорились? Саймон? Ты слушаешь?

— Никуда я не поеду. — Саймон плачет: он понял, что назад пути нет — между ним и домом будто выросла стеклянная стена, прозрачная, но непреодолимая.

Голос Дэниэла смягчается:

— Ну-ну, малыш. Понимаю, на тебя столько всего навалилось. Как и на всех нас. Папы нет — немудрено, что на тебя накатило. Но имей же совесть! Ты нужен маме, нужен в мастерской. Нам нужна и Клара, но… но на неё уже рукой махнули, понимаешь? Вот что, я знаю, как она это умеет. Если она что задумала, то хоть кол на голове теши. Вот она тебя и уговорила. Но она не имеет права впутывать тебя в свои авантюры. То есть… Господи, тебе же в школе ещё два года учиться. Одно слово, ребёнок.

Саймон молчит. Издалека слышен голос Герти:

— Дэниэл! С кем ты там разговариваешь?

— Подожди, мам! — кричит Дэниэл.

— Я здесь, Дэн. Жду.

— Саймон, — продолжает Дэниэл строго, — ты хоть можешь представить, каково мне здесь? Мама совсем спятила, в полицию заявить хочет. Я тут стараюсь вовсю, говорю ей, что ты образумишься, но дальше тянуть некуда. Тебе всего шестнадцать, несовершеннолетний. И по закону тебя положено разыскивать.

Саймон всё плачет, привалившись к столу.

— Сай!

Саймон утирает ладонями щёки и осторожно вешает трубку.

3

К концу мая Клара успела заполнить десятки анкет для соискателей, но на собеседования её пока не зовут. Город меняется, и самого интересного она не застала — ни хиппи, ни театра «Диггеры»[14], ни ЛСД-тусовок в парке «Золотые ворота». Она мечтала играть на тамбурине и слушать Гэри Снайдера[15] на стадионе для поло, но сейчас парк наводнили гомосексуальные проститутки и наркоторговцы, а хиппи остались бесприютными. Деловой Сан-Франциско её не принимает, да ей и не надо. Она обходит феминистские книжные магазины на Мишен-стрит, но продавщицы презрительно косятся на её легкомысленные платьица; хозяйки кофеен — лесбиянки — даже цементные полы клали своими руками, а теперь им помощь не нужна и подавно. Скрепя сердце Клара обращается в бюро по найму.

— Нам нужно хоть как-то перекантоваться, — утешает она Саймона. — Нужно что-то несложное, чтобы быстро заработать. Необязательно что-то для нас значимое.

Саймон вспоминает про клуб на первом этаже. Он не раз проходил мимо вечерами, когда там полно молодёжи и пурпурный свет слепит глаза. На следующий день он курит на крыльце, и наконец к дверям подходит мужчина средних лет — не выше полутора метров, огненно-рыжий — со связкой ключей.

— Здравствуйте! — Саймон затаптывает окурок. — Я Саймон, живу здесь, наверху. — И протягивает руку.

Коротышка щурится, жмёт её:

— Бенни. Чем могу помочь?

Интересно, кем он был раньше, до приезда в Сан-Франциско? — думает Саймон. Смахивает на актёра, с ног до головы в чёрном — кроссовки, футболка, джинсы.

— Я ищу работу, — отвечает Саймон.

Бенни толкает плечом стеклянную дверь и, придержав её ногой, пропускает Саймона.