Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино - [69]

Шрифт
Интервал

Удар молнии

«Что-то неожиданное от Квентина Тарантино» — пятый или, если считать двухтомник «Убить Билла» двумя картинами, шестой фильм Тарантино. «Как же так? — возмутится читатель. — Я не знаю такого фильма у Тарантино». Очевидно же, что после «Убить Билла» режиссер снял «Death Proof» — то, что в России принято переводить как «Доказательство смерти». По поводу перевода этой картины, кажется, высказались все российские кинокритики. Правда, даже среди них есть разночтения, заключающиеся в стилистических нюансах «правильного перевода».

Так, критик Антон Долин пишет, что это «Смертенепробиваемый» (хотя считает, что «есть какая-то сермяжная правда и в странненьком сочетании „Death Proof“») по аналогии с bulletproof (пуленепробиваемый) и waterproof (водонепроницаемый)[259]. Критик Ирина Любарская вторит Долину, но находит способ быть оригинальной: «Конечно, „Доказательство смерти“ отнюдь не лучшая русская версия названия. Речь идет о конструкции вроде waterproof или bulletproof. Deathproof — „смертенепроницаемый“, „защищенный от смерти“. Так называется каскадерский автомобиль, доведенный до требуемого уровня безопасности. И что касается „мусорных“ жанров, в которые всю жизнь играет Тарантино, то, хотим мы этого или не хотим, морщим нос, презирая дурной вкус и топорный сюжет, или благодарно ржем, отбросив интеллигентские комплексы, но они, эти жанры, непотопляемы и абсолютно deathproof»[260]. Критик Юрий Гладильщиков пишет примерно то же самое, но углубляется в технические детали: «„Death Proof“ — это не „Доказательство смерти“. Это что-то типа „стопроцентной гарантии безопасности / страховки от гибели“ — системы креплений в машинах каскадеров, позволяющей избежать травм при опасных трюках. Зато название „Доказательство смерти“, укоренившееся в нашей печати еще до того, как его избрали прокатчики, эффектнее»[261]. Но все это в конечном счете не так важно.

Важно то, почему мы в таком случае вдруг говорим о каком-то фильме с названием «Что-то неожиданное от Квентина Тарантино»? Дело в том, что мы должны учитывать принципиально важные для творчества Тарантино нюансы. И вот один из них. Это известный факт, но если вдруг кто-то не знал (в русскоязычном интернете я не нашел об этом ничего), то в «Доказательстве смерти» перед тем, как появится титр с названием на черно-белой пленке с худшим качеством, чем даже цветная (и то и другое — стилизация), и другим, по-настоящему безвкусным шрифтом «Death Proof», на половину секунды появляется титр «Удар молнии Квентина Тарантино». В оригинале это выглядит так: сверху имя режиссера, затем крупным шрифтом «Удар», затем чуть меньшим «молнии» — «Quentin Tarantino’s Tunder Bolt» (вообще Tunderbolt, «удар молнии», пишется слитно).

В таком случае выходит, что у фильма два названия? И просто по какому-то странному стечению обстоятельств все выбрали именно «Death Proof» / «Доказательство смерти» и стали писать именно о нем? Разумеется, появлению в титрах «Quentin Tarantino’s Tunder bolt» есть объяснение. Поскольку «Доказательство смерти» — это напористая стилизация под грайндхаус (кинотеатры в США, которые показывали, как правило, сдвоенные сеансы эксплуатационного кино; их расцвет пришелся на 1960-е и 1970-е, но они существовали еще в 1950-е и даже в начале 1990-х), то это отсылка к общему опыту проката эксплуатационных фильмов. Именно владельцы кинотеатров (или дистрибьюторы), желавшие получить как можно больший доход, часто сами монтировали фильмы, а нередко меняли оригинальное название на более привлекательное. Этим объясняется существование большого количества грайндхаусных фильмов с разными названиями и монтажом. Таким образом, это дань обычной для грайндхауса практике.

Кроме того, из справочной информации о фильме можно узнать, что «Удар молнии» был рабочим названием картины. Но разве «рабочие названия» не вырезают при монтаже целиком? Конечно, это стилизация, и ясно, что в монтаже (который, кстати, все время скачет, а некоторые сцены обрываются) эксплуатационного фильма может быть разное. И все же представляется, что есть другое, неочевидное объяснение того, почему у фильма фактически два названия. Дело в том, что у слова «thunderbolt» есть менее распространенное, но все-таки известное значение. И это «что-то неожиданное». Если переводить это «первое» название таким образом, то многое встает на свои месте. Итак, в виде «Доказательства смерти» зритель буквально получил «что-то неожиданное от Квентина Тарантино». Именно так можно было бы переводить «Death Proof».

Границы воображения

В 2012 году в рамках рекламной кампании фильма «Джанго освобожденный» Тарантино сделал сенсационное заявление: «„Доказательство смерти“ должен стать худшим фильмом, который я когда-либо снимал. Но для фильма, снятого левой рукой, он ведь не так уж и плох, да? В таком случае, если это худший из уже мною снятых фильмов, тогда я классный»[262]. На самом деле не так важно, худший это фильм Тарантино или нет. В конце концов у всех его поклонников и зрителей свои предпочтения. Важно другое: если сам автор признал его худшим, получила ли картина «Доказательство смерти» культовую репутацию? Антон Долин, например, в 2010 году писал, что «Доказательство смерти» так и не получило статуса культа


Еще от автора Александр Владимирович Павлов
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой.


Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»

Не так давно телевизионные сериалы в иерархии художественных ценностей занимали низшее положение: их просмотр был всего лишь способом убить время. Сегодня «качественное телевидение», совершив титанический скачок, стало значимым феноменом актуальной культуры. Современные сериалы – от ромкома до хоррора – создают собственное информационное поле и обрастают фанатской базой, которой может похвастать не всякая кинофраншиза. Самые любопытные продукты новейшего «малого экрана» анализирует философ и культуролог Александр Павлов, стремясь исследовать эстетические и социально-философские следствия «сериального взрыва» и понять, какие сериалы накрепко осядут в нашем сознании и повлияют на облик культуры в будущем. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Расскажите вашим детям

Многие используют слово «культовый» в повседневном языке. Чаще всего этот термин можно встретить, когда речь идет о кинематографе. Однако далеко не всегда это понятие употребляется в соответствии с его правильным значением. Впрочем, о правильном значении понятия «культовый кинематограф» говорить трудно, и на самом деле очень сложно дать однозначный ответ на вопрос, что такое культовые фильмы. В этой книге предпринимается попытка ответить на вопрос, что же такое культовое кино – когда и как оно зародилось, как развивалось, каким было, каким стало и сохранилось ли вообще.


Рекомендуем почитать
«Сельский субботний вечер в Шотландии». Вольное подражание Р. Борнсу И. Козлова

«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».


Доброжелательный ответ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


От Ибсена к Стриндбергу

«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».


О репертуаре коммунальных и государственных театров

«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».


«Человеку может надоесть все, кроме творчества...»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Киберы будут, но подумаем лучше о человеке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.