Беспризорник Кешка и его друзья - [24]

— Кабы были деньги, мы бы смогли стать в очередь, — громко проговорил Ванька. — Ой, до чего ж вкусно пахнет! Давайте хоть понюхаем досыта.

Переступая с ноги на ногу, беспризорники долго стояли около телеграфного столба, подпертого двумя рельсами и походившего на человека на ходулях с распростертыми руками. Но хлеб для них был недосягаем.

Ванька, подтянув штаны, глотнул слюну и, отвернувшись от булочной, проговорил:

— Идем, Дошлый. Холодно стоять на одном месте.

И беспризорники молча поплелись в сторону Бульварной улицы.

2

В типографии, в печатном цехе, Кешка снял шапку и обратился к худощавому мужчине в пенсне:

— Дядя, дай мне афишки, я буду разбрасывать.

— Не разбрасывать, а давать в руки.

— Конечно, в руки. Это я не так сказал, — виновато поправился Кешка.

— Ладно. Только ты опоздал. Теперь остался самый дальний район города. Пойдешь по Николаевской улице, дойдешь до самого кладбища. Когда в том районе раздашь, завернешь в пятый полк. Оттуда можешь возвращаться по Унтербергеровской. Ясно? — закончил конторщик и пошел к плоскопечатной машине, где лежали афишки.

— Ясно, — Кешка радостно закивал нечесаной головой. — А контрамарку в иллюзион дашь?

— Контрамарку получишь, когда раздашь. Ясно?

— Мне нужно три контрамарки, — опять обратился Кешка к конторщику.

— Ты что, торговать ими будешь? — с напускной строгостью спросил тот.

— Торговать не буду. Нас трое. Ворон и Корешок там стоят. Они тоже будут мне помогать афишки разбр… нет, нет — раздавать, — поперхнулся Кешка.

— Ладно. Валяй. Когда все раздадите, тогда и получите три контрамарки. Ясно? — скороговоркой ответил конторщик, протягивая Кешке розовые рекламные листовки.

Получив афишки, Кешка выбежал за палисадник, где его с нетерпением ждали друзья.

— Дошлый, дай мне, я тоже буду раздавать, — показывая на пачку, проговорил Корешок.

— Сейчас. Дай выйти за калитку, там поделим.

Кешка повел друзей на бульвар. Там он отыскал удобное место между крепостным валом и большим деревом. Корешок присел на обнаженный корень, Ванька — на корточки около Кешки.

— Это тебе, Ворон. Пойдешь по Бульварной до Китайского базара. Там свернешь на Княжескую, а потом на Сенной базар. Выкрикивать не нужно. Раздавай втихаря прохожим.

— Что тут пропечатано? — принимая афишки, спросил Ванька.

— Зачем тебе знать? Раздавай, и все. Ведь без денег будешь давать.

— А если спросят, про что пропечатано?

— Ну, скажи, мол, про американский боевик, — недовольным тоном проговорил Кешка, не отрываясь от своего занятия.

Корешок терпеливо наблюдал, беспокоясь, чтобы старшие его не обделили. Не дождавшись своей очереди, он спросил:

— А чо мне не даешь? Теперь дай мне маленькие газетки.

— На и тебе немножко.

Кешка встал, посмотрел кругом. Убедившись, что вблизи никого нет, сел на прежнее место и вытащил из-за пазухи прокламации. Он положил их себе на колени, не выпуская из рук, точно боясь, чтобы у него их не отняли.

— Дай и этих мне, — попросил Ворон. Серые глаза его оживились. — Да побольше давай, не скупись.

— Только смотри не влопайся.

— Не трусь, Дошлый. В случае чего, я деру дам. Меня полицейский не догонит. Чего так мало? Дай больше. Хоть штук двадцать, — клянчил Ванька. — Я не засыплюсь.

— На еще.

— А чо мне? — умоляюще спросил Корешок. — Я тоже хочу помогать партизанам. И мне дай много. — Он держал наготове две руки, ожидая от Кешки половину пачки.

— Куда тебе? Ты быстро бегать не можешь, — возразил Кешка. — А если тебя схватят и спросят: «Кто тебе дал? Где ты взял?» Как тогда вывернешься? Верно, Ворон? Ну, что молчишь?

— Скажу, что в типографии дали вместе с этими. Вон их сколько. Дай хочь одну.

— Я тебе много дал театральных, и хватит.

— Этих мне не надо. Дай настоящих, партизанских! — настаивал Корешок, надувая губы.

— Ладно, Корешок, я тебе оставлю, а дам, когда мы встретимся на Маленьком базаре. Ты при мне подсунешь их куда-нибудь. А сейчас иди вместе с Вороном и раздавай пока эти.

Корешок опустил голову, засунул палец в рот и отошел в сторону. Он решил, что никогда больше не будет играть ни с Кешкой, ни с Ванькой. Даже порывался сейчас же сказать, что уйдет от них, будет скитаться один или уедет к атаману Безухому. Пусть остаются они тогда вдвоем. Эту угрозу он всегда приберегал на последний момент, когда все убеждения были исчерпаны, и высказывал только в исключительных случаях. В то же время Корешок чувствовал, что друзья правы, но вида не подавал. Одной рукой он держался за дерево и ногой потихоньку сгребал сухой лист.

— Хватит тебе, Корешок. Нужно расходиться, — сказал Кешка. — Твои листовки я приберегу.

Корешок молчал. Кешка дал Ваньке еще несколько партизанских прокламаций, две запрятал для Корешка, а остальные положил так, чтобы их можно было быстро вытаскивать.

— Идем, Корешок, — встал Ванька. — Будешь мне помогать. На стреме будешь стоять, когда я буду разбрасывать партизанские. Дошлый тебе оставит.

Беспризорники разошлись в разные стороны.

3

Не оглядываясь, Кешка быстро шагал по улице. Подойдя к почтовому ящику, прибитому у ворот колбасной фабрики Саковского, он вдруг заколебался, сердце у него забилось. Кешка засунул руку за пазуху, взялся за прокламацию, но не вытащил ее, боясь, что кто-нибудь увидит. Вместо прокламации он взял театральную афишку и только хотел положить ее в почтовый ящик, как неожиданно заскрипел запор калитки. Кешка застыл на месте. Калитка приоткрылась, и сторож высунул голову.