Беспризорник Кешка и его друзья - [22]

Он переступил порог и стал смотреть, как одни рабочие поднимали лебедку, другие короткими ножами быстро снимали шкуры, третьи разрубали на части уже освежеванные багровые туши.

В противоположных дверях показалась корова. Ее вели за веревку двое бойщиков. Чуя свежую кровь и слыша встревоженный рев, корова сопротивлялась, дико мыча, но третий рабочий с силой крутил ей хвост, и она против своей воли медленно подвигалась навстречу казни, скользя раздвоенными копытами по мокрому асфальту.

Бойщик в кожаном фартуке вытащил из ножен короткий кинжал и ловко вонзил его в темя коровы. От удара животное дрогнуло, растопырило передние ноги, упало на колени, потом на бок. Воспользовавшись этим моментом, бойщик быстро разрезал шею, и алая кровь хлынула, разливаясь по полу.

Ванька подскочил к корове, хотел было придвинуть банку, но бойщик топнул ногой и прогнал его. Как только бойщик отошел, Ванька торопливо подставил жестяную банку под струю крови. В предсмертных судорогах корова резко ударила копытом по банке, содержимое брызнуло мальчику в лицо, его кожаная фуражка покатилась по мокрому полу. Все было потеряно: ни крови, ни банки. Вытирая лицо, Ванька побрел к друзьям с пустыми руками.

Завидя товарища, сердобольный Корешок закричал не своим голосом:

— Ворон!.. Кровь на лице!..

— Ха-ха-ха! — засмеялся Кешка, убедившись, что лицо друга не пострадало. — Как это она тебя не хватила по носу?

— Хи-хи-хи! — залился Корешок, держась за живот. — Ты сейчас не конопатый, а красный! Хи-хи-хи-хи!

Ванька обиделся, передразнил смеющегося Корешка, показал кулак и, не оборачиваясь, стал спускаться по откосу к реке. Немного отойдя, он успокоился и крикнул Кешке и Корешку:

— Эй, братва, свининой пахнет. Идемте просить свиного уха. Видите, мужики с чушками возятся? — Он показал рукой в сторону, где опаливали туши. — Эх, как солома полыхает, искры аж до неба летят!

— Идемте, идемте! — подхватил Корешок.

Вдруг Кешка остановился и попятился. Среди людей, стоявших у костра, он увидел сначала деда, с которым пас коров, а потом и самого Хватова.

— Ребята, там хозяин, у которого я с Ленькой свистнул Вулкана. Я туда не пойду. Он меня сразу схватит и в полицию отведет. Верно, Ворон? Верно, Корешок?

— Дошлый, а ты по берегу, по берегу обойди двор бойни и жди нас за воротами, — сказал Ванька, — а я с Корешком пойду и попытаю счастья. Если отломится, так и тебе принесем.

Кешка убежал, а Ванька и Корешок подошли к мясникам.

— Корешок, ты меньше меня, тебе скорей дадут. Иди, попроси, — шептал Ванька, подталкивая малыша вперед. — Уши вкусные, пальцы оближешь. Подойди к тому дядьке, что в поддевке. Он, наверное, хозяин.

— А чо сказать? А как сказать шпиену? — тихонько спрашивал Корешок.

— Поклонись в пояс и жалобно скажи: «Дяденька, просить можно, а воровать нельзя. Отрежь ухо у чушки и дай мне. Я три дня не ел». Вот и все. Да, забыл — руку подлинней протяни. А если не услышит, то повтори еще раз. Ну, иди. Дай бог, чтоб повезло.

Корешок шмыгнул носом, блеснул озорными глазами, еще раз переспросил, как ему обратиться, и, про себя повторяя: «Просить можно, а воровать нельзя, просить можно, а воровать нельзя», боком стал подвигаться к отдувавшемуся, как старый паровоз, Хватову.

Еще шагов за десять до Хватова мальчуган протянул руку, а когда подошел, то пролепетал, все перепутав:

— Земляк… дяденька, воровать можно, а… а просить нельзя. Дай мне ухи от чушки.

Хватов обернулся, упер руки в бока и насмешливо переспросил:

— Как ты сказал? А ну повтори!

Стоя на некотором расстоянии, Ванька махал картузом, гримасничал, подмигивал, показывая Корешку, что он говорит не то. А Корешок хотя и видел знаки, но не понимал жестикуляции товарища.

— Ты, часом, не того? Умом не рехнулся? Кто тебя учил так просить, шалопай? — прищурив глаза, строго спросил Хватов.

— Я сам… Я сам, — испуганно пробормотал Корешок, не понимая, в чем он запутался, и не решаясь подойти ближе. Но руку все же не опускал.

— Эх ты, горе-горемыка! Как же это для тебя, босяка, я отрежу у свиньи уши? Да разве голова без ушей бывает? Кто такую голову купит у меня на ярмарке? — усмехнулся Хватов.

— Я не знаю. Чо с ухом, чо без уха, — ответил притихший Корешок и посмотрел на Ваньку: «Правильно я сказал?»

Ванька подошел ближе и стал поддерживать Корешка:

— Дяденька, отрежь голодающему хвост. Ведь он не продается.

Глядя на беспризорников, дед, который пас коров вместе с Кешкой, покряхтел, взялся за бороденку и поддержал ребят:

— Иван Иваныч, восподи, помилуй их… Дите — оно есть дите. Хвостами пожалуйте…

Хватов повернулся к Ваньке.

— Молодец. Люблю за ухватку. Из тебя бы вышел хороший купец. А вишь у этого шалопая философия-то большевистская: «Воровать, можно, а просить нельзя!» Этак, знаешь, можно и в полицию попасть. Все бы воровали, а кто барышничать?.. Кто будет честным трудом заниматься?! — раздраженно закончил он, но все-таки отрезал хвосты у двух свиней и с видом благодетеля бросил их беспризорникам.

Ванька на лету поймал горячие хвосты, достал перочинный нож, разрезал их, поделив на три части. Корешок жадно следил за дележкой и, прищурив глаз, прикидывал — не обманул ли Ворон? Получив свою долю, он тут же стал грызть хрустящий хрящ, не обращая внимания на оставшуюся щетину и копоть.