Беспризорник Кешка и его друзья - [20]
Когда свеча разгорелась, Корешок забрался на замызганного деревянного коня без ноги и без хвоста и «подъехал» к приятелям.
Кешка, убедившись, что за стенами лавки тихо, извлек из-за пазухи сумочку. Сразу же две пары рук потянулись к ней.
— Подождите, я сам, — сказал Кешка.
— Дошлый, тряхни. Может, там монеты, — повеселел Корешок.
Ребята притихли, Кешка встряхнул сумочку, но никакого звона не последовало.
— Тут, наверно, колчаковские тыщи лежат, — опять высказал предположение Корешок. — Потому и не звенят. Они бумажные. Такие громадные. — Он развел руками, шмыгнул и ладошкой вытер нос.
— Тряхни мне на ухо, — теребил за рукав Кешку Ванька. — Я услышу. У меня уши хорошо слышут.
Кешка исполнил его просьбу, но результат был тот же.
— Давай развяжем, чо так гадать, — посоветовал Корешок, ерзая на сене и глядя то на конопатое лицо Ваньки, то в круглые глаза Кешки.
— Давай, давай! — передразнил Кешка. — Ты не отвечаешь? А если партизан спросит? У кого, скажет, руки чесались? Кто развязывал? Зачем развязывал? Тогда кому влетит, а? Ты в кустах останешься, да?
Лица обитателей «Малого Ковчега» стали серьезны. Даже Корешок перестал улыбаться, чесаться и испуганно уставился на Кешку. Молчание нарушил Ванька.
— А если что-нибудь важнецкое? Вроде пакета аллюр три креста? Такие есть, говорят. Тогда что скажет тебе партизан? — он посмотрел на Кешку, на Корешка. — А если что срочное? А если в Москву нужно переправить?
— Может, настрочить письмо прямо на Москву? Дошлый сможет написать. А на кончике и я пропишу: «Корешок». Я это умею. И Ванька какую букву напишет. А если бы были деньги, так вдарили бы телеграмму на Москву. Может, там не знают, чо янки на подмогу япошкам пришли. Да еще и задираются. Там посмотрят, чо пропечатано, и тогда подмогу двинут!
Темно-синие лучистые глаза Корешка искали сочувствия и поддержки, а рука усиленно чесала нестриженый затылок.
Слова Ворона убедили Кешку. Он молча стал развязывать зубами узлы на сумочке, и три пары любопытных глаз устремились в одну точку.
Когда Кешка вытащил наконец содержимое сумочки — спрессованную пачку тонкой белой бумаги, — все трое удивленно переглянулись. Ванька скривил тонкие губы и поднял брови. Выражение его лица говорило: «Чепуха!»
Кешка осторожно отслоил несколько слипшихся листков. Один он протянул Ворону, и ребята с интересом стали его рассматривать. На бумаге мелким убористым шрифтом было что-то напечатано.
— Читай! — дернул Ванька за штаны Кешку и возвратил ему листок.
Кешка положил сумочку себе на колени, осмотрел бумагу, прислушался и при мигающем свете огарка стал водить пальцем по строчкам.
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Ко всем рабочим железнодорожных мастерских, ко всем батракам, ко всем трудящимся!..»
— А чо тут про нас не пропечатано? — возмутился Корешок.
Кешка при мигающем свете огарка стал водить пальцем по строчкам.
— Ты постой, — перебил его Кешка. — Дальше будет и про нас. Верно, Ворон? — Он опять прислушался к шорохам на улице, вздохнул и продолжал:
«Товарищи! 7 ноября 1919 года исполняется два года, как живет и здравствует Советская Россия. Два года назад наши братья под руководством РКП(б) низвергли самого злейшего врага рабочих и крестьян — буржуазию России. Но враг не унимается…»
Иногда детям казалось, что кто-то подслушивает за стеной или под окном, и они настораживались, но, убедившись, что им не грозит никакая опасность, снова принимались за чтение листовки. Многое из того, что прочитал Кешка, они не поняли, но конец листовки понравился всем:
«Для оказания помощи партизанам, в знак солидарности с Красной Армией, в день второй годовщины революции партизаны Приморья призывают вас вступать в наши ряды. Недалек час, когда мы придем вам на помощь и совместными усилиями разгромим белогвардейцев и их иностранных хозяев и опять установим свою родную Советскую власть!
Да здравствует революция!
Да здравствует РКП(б)!»
— Дошлый, видишь, они сами зовут в отряд, а ты говорил, что нас могут не принять, — обрадовался Ванька.
— Я правильно говорил. Мы же — не парни, а зовут взрослых. Матрос сказал тогда, и дедка слышал, чтоб я малость подрос, а потом уж записался в отряд. Понял? Во как!
— Вот если б в отряд попасть! Нам, как маленьким, дали б карабины. Тогда б мы смогли с японцами драться, — мечтал Ванька, ероша свои и без того лохматые волосы.
— Верно, — оживился Кешка, — была бы партизанам подмога. Я б в разведку ходил. Я ж могу на коне ездить.
— А чо только вас? А я чо? Я тоже в отряд хочу, — старался не отстать от товарищей Корешок.
— Маленьких не берут, — возражал Ванька, — да еще таких, как ты.
Послышалось шмыганье носом, и обиженный Корешок отвернулся от товарищей.
— Видишь, уже и надулся, как мышь на крупу. Ванька, не дразни его. А ты, Корешок, не распускай нюни, — тоном старшего сказал Кешка. — Пойдешь с нами, если только нас самих возьмут. Будешь штаны латать партизанам да пальцы перевязывать, если ранят в бою, или кашеварить.
Корешок обрадованно заулыбался и повернулся лицом к друзьям:
— Хочь кашеваривать, только б взяли.
— А что такое большевики? А есть еще и меньшевики? — спросил Ванька, вспомнив непонятное слово из листовки.
