Беспризорник Кешка и его друзья - [23]

Хватов махнул рукой и проговорил:

— Поживились, канальи? Теперь идите своей дорогой. А какие вы тощие! Эх, эх, посмотрю на вас, и жаль мне вас… А как подумаю, да черт с вами!

За воротами бойни к ребятам присоединился Кешка.

— Корешок, а ты ему ввернул так ввернул: «Воровать можно, а просить нельзя!» — потешался Ванька.

— Это я так каркнул шпиену? — удивился Корешок и звонко рассмеялся.

3

— Дошлый, Ворон, Корешок, обождите, черти! — донеслось до ребят, когда они по Нахаловке брели к вокзалу, чтобы разыскать знакомого машиниста.

Беспризорники обернулись и узнали Лу, который частенько приносил в ночлежку хлеб. Он был босиком, одет в сатиновую рубаху.

— Здорово! — протянул Лу худую руку Кешке, подражая взрослым.

— Здорово!

— Как дела, бродяга? — дружелюбно спросил Лу Ваньку.

— А твои как, мамкин сынок? — вопросом ответил тот, смотря в смеющиеся узенькие глаза приятеля.

— Идем, Леньча, с нами на вокзал, мы тебе расскажем про одну штуку. Верно, Ворон? Верно, Корешок?

Ленька ответил, что мать ушла в город и ему нельзя уходить далеко от дома.

— Жалко, — сказал Кешка, — ну, мы тогда пойдем.

— Приходи к нам чаще, Лу, — пригласил Корешок. — Чо тебе? Мамка кормит, а ты шатайся да шатайся. Нам в ночлежку принес бы мешок сухарей. Тут недалеко, дотащишь.

— Ребята, — вспомнил вдруг Лу, — на купеческом огороде есть чучело. Такое нарядное, как барин. Его нужно раздеть, а вам кому-нибудь напялить на себя штаны да зипун с шапкой.

— Правильно, Леньча! — обрадовался Кешка. — Идем, братва. Где это чучело? Мы сейчас его разденем. На то лето купец пусть еще раз оденет.

Вскоре ребята возвратились оживленные и веселые. На Кешке была большая шапка-ушанка, на Ваньке — старые широкие штаны.

Лу примерял Корешку ватную тужурку с разорванными рукавами и восхищался:

— Смотри, как будто на тебя шили. Только до половины нужно рукава обрезать. Ну, это ничего, мы обрежем, — и китайчонок стал шарить по карманам, ища перочинный нож.

— Зачем отреза́ть? — остановил товарища Кешка. — Да они, знаешь, как зимой пригодятся?! Рукавиц-то нету. Корешок руки запрячет в рукава и будет ему хорошо. Верно, Корешок?

Корешок посмотрел на опрятного Лу, на его новую сатиновую рубашку и подумал, что хорошо жить с матерью. Малышу надоело голодать, шататься по ночлежкам, и он хлопнул Лу по плечу:

— Ленька, землячок, а чо, если мы с тобой будем жить вместе? Ты скажи своей мамке, чтобы она меня взяла в мамкины сынки. Я ее слушаться буду. Я ее объегоривать не буду. Скажешь, Лу?

Лу уклонился от ответа. Он-то хорошо знал, что они с матерью живут бедно, сами часто голодают, и передавать просьбу Корешка ему не хотелось.

Корешок прохаживался взад и вперед, и на лице его сияла довольная улыбка. Он не интересовался тем — теплая ли тужурка, нет ли дыр? Предметом его восхищения являлись два больших накладных кармана. Он нагнулся в правую сторону, погрузил руку до локтя в правый карман, потом обследовал таким же образом левый. После этого стал перекладывать из брюк в тужурку разные гвоздики, железки, веревочки.

— Лу, землячочек, смотри сколько карманов! И у Дошлого и у Ворона столько нету! Здорово я запасся кармашками!

Ваньке пришлось применить всю свою изобретательность, чтобы «новые», не по росту брюки кое-как держались на нем. Он скрепил их проводом, а штанины закатал: одну почти до колен, вторую — ниже.

Ленька, попрощавшись, побежал домой, а беспризорники в обнимку направились на станцию, со смехом вспоминая, как Ванька прямо на улице снял старые штаны и ловко юркнул в «новые».

На станции ребята долго бродили по путям, заглядывали в двери паровозных будок, но знакомого машиниста нигде не нашли.

Жмыха, которым ребята хотели подкрепиться, уже не было. Ванька долго лазил между ящиков и тюков и нашел только один затоптанный кусок, который ребята, выбравшись на улицу, поделили.

Возвращаясь в «Малый Ковчег», Кешка и Ванька долго спорили, как быть с листовками, и наконец решили, что разбросают их сами.

За опасной работой

1

Утром Кешка поделился с друзьями новым планом. Он предложил взять в типографии театральные афишки и вместе с ними раздать партизанские прокламации. Кешкин план одобрили, и беспризорники пошли в типографию.

— Вот хорошо, — радовался Корешок, — смешаем театральные и партизанские в одну кучу и раздадим — кому какая достанется. Или та, или та. Кто фартовый — тому партизанская достанется.

— А если тебя за руку схватят и спросят: «Где взял?» — остановил Кешка Корешка. — Что тогда?

— Скажем, что в типографии дали, и все. Их в типографии много и разные.

— Нет, так мы влипнем. Будем раздавать только театральные. А вот эти, — Кешка показал за пазуху, где лежали прокламации, — будем потихоньку подкидывать в почтовые ящики, в щели заборов. В руки давать не будем. Только разве своим в доску.

— Правильно, Дошлый. Нужно так, чтобы никто не видел, — поддержал Ванька.

Ребята подходили к булочной. У дверей стояла огромная толпа: тут были женщины, подростки, старики. Дети поминутно выбегали из очереди, чтобы согреться, они толкались, боролись, играли и опять втискивались на свои места.

У беспризорников подвело животы. Они подошли к толпе и с завистью смотрели на таких же детей, надеявшихся купить фунт ржаного хлеба.