Беспокойные сердца - [16]
После Вустина все несколько минут молчали. Первой не выдержала секретарь парткома Татьяна Ивановна Шелестова. Рослая, плотная, она казалась то суровой, когда густые черные брови сходились на переносице, то удивительно простой и милой, когда весело улыбалась и на щеках появлялись ямочки. Гладко зачесанные и свернутые в узел волосы открывали выпуклый лоб, прорезанный тонкими морщинками.
Сама в недавнем прошлом инженер-мартеновец, Татьяна Ивановна горячо интересовалась всеми новшествами, какие только появлялись в этой области; она поддержала Вустина когда тот настаивал перед директором о приглашении на завод Виноградова.
Татьяна Ивановна встала, резко отодвинула стул, и ее низкий, с металлическими нотами голос встряхнул слегка завороженных слушателей.
— Я, как вы знаете, противник бесстрастного академизма. Аркадий Львович, мне бы хотелось задать вам один вопрос: скажите, что это такое?
Участники совещания с любопытством повернулись к ней, а Татьяна Ивановна положила перед собой тяжелую деталь, на изломе которой были видны характерные лучистые пятнышки, выделявшиеся на более темном, тусклом фоне металла.
Вустин недоуменно сдернул пенсне и уставился на Татьяну Ивановну.
— Вы шутите? Это самые обыкновенные флокены, о которых я только что говорил.
— Те, да не те, Аркадий Львович. Вы видите в них только флокены — иллюстрацию к ученым теориям, а я вижу сломанную деталь, которая больше не будет служить. Может быть, вы и правы и теоретическое обоснование Виноградова несколько расходится с классическими представлениями. Но важно не это, а другое: он предлагает нам практический метод устранения порока. Вот за это-то и нужно ухватиться. Лабораторные результаты заманчивы. Но что скажет производство? Я бы предложила дать работникам Инчермета все возможности, чтобы проверить практическую пригодность новой технологии.
Тут, как ужаленный, вскочил Баталов.
— А кому, интересно, заниматься всеми этими делами? Ученым хорошо: они развели опыты и уехали, а у нас вся работа вверх дном. План-то и так заваливаем. Печи хоть и мощные, а цех тесный, самим повернуться негде. Опять же авария была… А тут придется условия создавать, время тратить. А вдруг плавку в брак загонят? Записано было в мероприятиях, что нужна реконструкция…
— Андрей Тихонович, мы сейчас не мероприятия проверяем. Вас послушать — так цех совсем закрыть надо, — заметил Савельев.
— Но Баталов прав, цех, действительно, с трудом выполняет план, — поднял голову Рассветов, и его тяжелый взгляд на момент скользнул то лицу Виноградова.
— Есть заводы передовые, там бы и занимались учеными опытами, — негромко проворчал Баталов.
Рассветов не поддержал его.
— Нечего нам прибедняться. Опыты в самом деле интересные, и мы должны помочь институту. В меру своих возможностей.
Баталов пожал плечами. Татьяна Ивановна сердито усмехнулась, а Виноградов крепко сжал губы и, чуть не прорывая бумагу, провел карандашом две параллельные линии, украсил их вопросительными знаками. Вложил ли он тайный смысл в эти линии — Марина не поняла, зато поняла, что последнее замечание главного инженера сулит немало сюрпризов в дальнейшем.
Выступило еще человека три, и совещание закончилось утверждением плана, составленного приехавшими работниками Инчермета.
Сильно разочарованная во всех своих ожиданиях, Марина после совещания высказала Виноградову свои впечатления.
— Неужели никто не понимает, что мы не для себя стараемся, а хотим помочь заводу? Уцепились за свой план, словно в нем все и дело.
— А вы, конечно, мечтаете о заводе, у которого не будет плана… — заметил Виноградов.
— Не вышучивайте меня. Просто мне странно: что мы, мешать им будем?
— Кое-кому и помешаем. И надо так организовать работу, чтобы нас ни в чем не могли упрекнуть. Но я понимаю, почему вы недовольны: вы рассчитывали на фанфары и барабанный бой.
— Пожалуй, вы правы. Я в самом деле была убеждена в фанфарах. Каюсь в своем заблуждении.
— Не спешите каяться, Марина Сергеевна, — сказала Шелестова, которая шла сзади и слышала весь разговор. — Вы, конечно, были вправе ожидать несколько иного отношения. Но… дело вот тут в чем. Пока вашу работу представили нам, как чисто теоретическую. Производственников она не может горячо взволновать. А вот если дать ей направление практическое… Хотя, тут еще сложнее: придется потом решать, вводить или не вводить новую технологию у нас. Ведь это связано с ломкой привычных условий, со всякого рода беспокойствами и затруднениями. Вот отсюда и настороженность, отсюда и деление на ваших сторонников и противников.
— А каких больше? — без обиняков спросила Марина, не обращая внимания на шутливый ужас, выразившийся на лице Виноградова.
— Разве для вас это так важно?
— Нет, конечно. Но все-таки… Согласитесь, гораздо лучше работать, когда кругом сторонники и доброжелатели…
— И путь усыпан розами и лилиями, — полунасмешливо докончил Виноградов.
Марина вспыхнула, казалось, еще немного и слезы брызнут из глаз. Но какой бы ответ ни вертелся на языке, она сдержалась и сказала:
— Не срывайте на мне свое дурное настроение.
Виноградов не смог ничего возразить. Настроение у него не было дурным, но чувства им владели сложные. От упрека он смутился и не нашел готового возражения, когда Марина оставила его, сказав, что хочет посмотреть в мартеновском цехе отведенное для них помещение.
Свободно и радостно живет советская молодежь. Её не пугает завтрашний день. Перед ней открыты все пути, обеспечено право на труд, право на отдых, право на образование. Радостно жить, учиться и трудиться на благо всех трудящихся, во имя великих идей коммунизма. И, несмотря на это, находятся советские юноши и девушки, облюбовавшие себе насквозь эгоистический, чужеродный, лишь понаслышке усвоенный образ жизни заокеанских молодчиков, любители блатной жизни, охотники укрываться в бездумную, варварски опустошенную жизнь, предпочитающие щеголять грубыми, разнузданными инстинктами!.. Не найти ничего такого, что пришлось бы им по душе.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
«Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней», — писал Лев Толстой. Именно так понимал счастье талантливый писатель Василий Подгорнов.Где бы ни был он: на охоте или рыбалке, на пасеке или в саду, — чем бы ни занимался: агроном, сотрудник газеты, корреспондент радио и телевидения, — он не уставал изучать и любить родную русскую природу.Литературная биография Подгорнова коротка. Первые рассказы он написал в 1952 году. Первая книга его нашла своего читателя в 1964 году. Но автор не увидел ее. Он умер рано, в расцвете творческих сил.
В романе рассказывается о жизни большой рабочей семьи Путивцевых. Ее судьба неотделима от судьбы всего народа, строившего социализм в годы первых пятилеток и защитившего мир в схватке с фашизмом.