Беспокойные дали - [36]

— Вот это вы зря, — оборвал его начальник кафедры, — так пренебрежительно отзываться о коллегах, с которыми работаете всего чуть больше года, по меньшей мере, неучтиво. Вообще заносчивость и апломб не лучшие аргументы в научных делах…

Неловкое молчание прервал телефонный звонок.

— Через десять минут буду, — бросил в трубку Пятница и смерил насупившегося Огурцова долгим оценивающим взглядом:

–Я советую вам Кирилл Матвеевич запомнить одно очень толковое высказывание Теодора Рузвельта: «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, и там, где ты есть». Надеюсь, вы не станете утверждать, что это сказал человек, у которого высохли мозги? А относительно вашей напористости с Ленинградом поступим так: к следующему заседанию кафедры вы подготовите небольшое сообщение, в котором изложите ваше видение предполагаемой работы: цель, задачи, актуальность, способы решения. Всё это доложите на совместном заседании нашей кафедры и коллег — прибористов. После обсуждения примем решение о командировке в военно-морскую академию.

— Я, конечно, выполню ваше указание, — заносчиво ответил Огурцов, — вот только сильно сомневаюсь, что найдутся специалисты, которые способны вникнуть в существо дела. Эта тема из разряда очень «закрытых» и я не уверен, что о ней вообще, что–нибудь, слышали.

— А вы не сомневайтесь! — отрезал Пятница, — Степень понимания будет зависеть от четкости и компетентности вашего доклада

…Доклад был пространным и бездоказательным. Чувствовалось, что выступающий владеет темой поверхностно. На вопросы отвечал путано и неконкретно, в основном упирая на совершенную секретность этого вопроса. В итоге никто не понял, что же предполагает разрабатывать Огурцов. Замороченные бесплодной дискуссией коллеги решили дать ему возможность съездить в академию, определиться там окончательно с темой и по возвращении заслушать вновь.

Однако ни потом, по возвращении из Ленинграда, ни год спустя ясности в научных делах Огурцова не прибавилось. На заседаниях кафедры, где ему приходилось отчитываться об очередной командировке, он забивал всем головы потоком околонаучных фраз, потрясал свитками машинных распечаток, требовал дополнительных научных консультаций в головных НИИ Москвы и Ленинграда, а по возвращении оттуда всё начиналось сначала…

Через два года вдруг выяснилось, что «научные командировки» Огурцов тратил на «пробивание» себе места в ЛенВМБ. А в академии, на кафедре, где пронырливый капитан 2 ранга пристроил себя соискателем, его практически не видели. Номинальный научный руководитель, уволился в запас и убыл из академии.

Огурцова наказали по строевой и партийной линиям, но дело было сделано пришел приказ о переводе оборотистого соискателя в Кронштадт, в школу техников Балтийского флота…

Вскоре после «дела Огурцова», убыл в родной НИИ и Ростислав Матвеевич Бутырин. Там изменилась конъюнктура в благоприятном для него направлении. Получив контр-адмирала, он был назначен на должность заместителя начальника НИИ по научной работе. Научный блицкриг на ниве просвещения не состоялся. В училище все облегченно вздохнули и занялись, наконец, учебным процессом. А те, кто действительно серьёзно работали над диссертациями, успешно защитились, каждый в своё время. 4

Как-то так получалось, что вот уже третий год подряд в середине декабря Платонов оказывался в столице. На этот раз в первопрестольную его привели дела научные. Вызвал как-то Пятница и повел такой разговор:

— Андрей Семенович, пришло приглашение из МВТУ имени. Баумана на научно-технический семинар. Тема: «Газовая динамика внутрикамерных процессов ракетных двигателей». Это как раз то, чем вы занимаетесь. Так?

Андрей утвердительно кивнул, с удовлетворением отметив, что у начальника особый дар: казалось, даже не вникая в суть личных научных интересов своих подчиненных, он четко формулировал существо волнующих их вопросов.

— Поэтому, если не возражаете, отправляйтесь-ка на этот семинар. Настала пора, как говорится, «на людей посмотреть и себя показать». В секретном отделе ознакомьтесь с приглашением и готовьте краткое сообщение.

Его выступление на семинаре вызвало интерес. В перерыве к нему подошли сразу несколько человек. Один из них — оказался начальником отдела НИИ. Он пригласил Платонова к себе на фирму для более детального разговора. Туда как раз и спешил Андрей, лавируя в людской толпе, медленно плывущей по подземному переходу. Уже почти на выходе, он натолкнулся на парня в длинном бостоновом пальто. Парень обернулся, и оба остолбенели.

— Макс! Ты? — не веря глазам, заорал Андрей

— Андрюха! Какими ветрами в столице? — кинулся к нему Максим.

Их толкали, стыдили, материли, а они, пораженные внезапной встречей, ничего и ни кого не замечая, тискали друг друга в объятьях…

Дружба их была неровной ещё со школьной скамьи. После непродолжительного бурного общения, о котором говорят «не разлей вода», оба вдруг, без видимых причин, охладевали друг к другу на несколько лет. Потом опять всплеск взаимной притягательности и снова долгий разрыв в отношениях.

И внешне и внутренне они были антиподы: длинный, худой и ироничный, Максим Горский, и невысокий, сухощавый, всегда сосредоточенный и малообщительный Андрей. Макс рано начал приударять за девчонками, обожал шумные компании. Одно время увлекался, поэзией. Особенно запрещенными в ту пору Ахматовой и Мандельштамом. Андрея же больше тянуло к технике и спорту. Шумных компаний он не любил. Всегда в них скучал, отбывая номер. Отношения с девчонкам тоже как-то не складывались. Скорее всего, им было с Платоновым не интересно.