Беспаспортных бродяг просят на казнь - [12]
За ним пошли Петюня с выводком детей, Фарадей, наливающий в рюмку раствор из реторты с надписью водка, Анна Соломоновна с огромным циркулем в руках, расчерчивающая классы на тротуаре.
Так началась моя подготовка к первой нелегальной выставке. Мне тогда и в голову не могло прийти, что у меня будет много выставок в Америке, в профессиональных галереях, в City Hall Филадельфии, в банках и синагогах, в университетах и клубах, а также в самом крупном книжном магазине Филадельфии «Forward».
ЧЕТВЕРТЫЙ REPRESENTATIVE (пятьдесят пять лет спустя)
Я рассказывал своей супруге о подготовке моей первой выставки – выставки карикатур на обратном пути в наш уютный North-East.
Мы подумали, что не стоит ехать на следующий день в «Forward», так как наш коллега из Art Institute со своими перформансами, бродягами, софитами, дымовыми завесами, переодетыми лежачими бродягами и прочими эффектами возьмет на себя слишком много шума и внимания. Мы решили обождать несколько дней.
Через два дня раздался звонок. Звонила наша энергичная Бани.
– Соngratulations! (поздравляю) Появился первый покупатель на ваши картины. Да, да! Вполне серьезно. Он даже оставил мне чек на ваше имя на девяносто долларов. Но я решила без вас картины ему не отдавать. Меня смутило то, что самые большие картины и в хороших рамах стоят дешевле других.
– А какие это картины?
– Вот, минуточку, я записала. «Концерт Бернстайна в Academy of Music», «Cердце города» и «Служба в синагоге Фрэнк Ллойд Райта».
– Так при чем тут девяносто долларов? Эпрайзер оценил каждую из них в три тысячи долларов. Только рамы на них стоят девятьсот долларов.
– Но там на ваших подтекстовках написано совсем по-другому. Вот видите. Этот покупатель мне сразу не понравился. Морочил голову – три раза возвращался, говорил, что должен забрать картины сейчас, так как сегодня уезжает. В общем приезжайте – разберемся.
Пришлось ехать. Зайдя в магазин мы сразу направились на второй этаж к картинам, где уже стояла мисс Бани и о чем-то спорила с каким-то пожилым мужчиной с неопрятной бородкой и в темных очках. Вид у него был не очень привлекательный – фирменная бейсболка хоккейного клуба «Еagles» с вышитым орлом, серая куртка с клубной надписью на спине, мятые брюки и кроссовки. Все это выглядело как-то несолидно. На стене висели три моих картины. Это были большие холсты из серии «Our Philadelphia», написанные акриликовыми красками и окантованные в большие дорогостоящие рамы.
Картины, слава Б-гу, были на месте. Я посмотрел на ярлыки под ними, которые делал я сам. Кто-то внес в них небольшие изменения. Под названием картины я впечатал $3000. Некто добавил точку. Получилось $30.00.
– О! Вот и автор. Nice to see you (рада видеть вас)! Вы видите на labels под картинами написано тридцать долларов.
– Так у вас же есть в договоре price list – список с ценами. А здесь кто-то вставил точку.
– Про список я забыла. А тут вы сами виноваты. Не первый год в Америке, не в первый раз пишете чеки. После тысяч всегда нужно ставить запятую. А так – иди разбери. Вот кто-то поставил точку. Это наверное вы сделали, – обратилась она к своему собеседнику.
– Ну что вы? Зачем же мне это было нужно? – Зачем ему это понадобилось – это и ежу было понятно. – У меня даже и ручки с собой нету. – Аргумент был довольно слабым. Он повернулся к нам. – Рад с вами познакомиться. Я очень люблю живопись и помогаю многим художникам.
– Стать богатыми и знаменитыми? – эта формула была нам уже хорошо знакома.
– Совершенно верно.
– Позвольте взглянуть на вашу business card.
– Конечно, конечно. – Он вытащил из кармана жменю бумажек и ключей (естественно среди них было две ручки). – Вот, прошу вас. – Он протянул визитку.
– Мистер Каалев?
– Совершенно верно.
– Так тут же написано, что вы работник фирмы по продаже мебели.
– Ну знаете! Это Америка. Здесь каждый зарабатывает как может.
– У вас необычный акцент. Откуда вы приехали, если не секрет?
– Я из Финляндии, из Тарту. Знаете такой университетский город. В этом университете я преподавал. Я и русский немного знаю. – И тут же перешел на русский. – Если хотить-те, я вам говорил-ла по русску.
– Конечно, мы знаем Тарту. Только это не Финляндия, а Эстония. Мы были там и посетили знаменитый собор Петра и Павла, построенный Ээро Саариненом.
– Да, да, – не смутился он. – Я часто ходить молит-ться этот костел, когда жил Тарту.
Врет. Там еще в семидесятые устроили спортивный зал.
– Эти точка писал-ла этот мадам-ма. – Он искоса взглянул на Бани и попробовал ей невинно улыбнуться. – Да, да, это она это сдел-лал.
Насчет Бани тоже врет. Ей-то совсем ни к чему. Да и она первая рассказала мне об этом. А он, наверное, не фин, а эстонец. Я сорвал лейбы (благо я их клеил резиновым клеем) и приклеил новые, которые принес с собой, наведя пожирнее запятую.
– Мне нравится ваш картин-на, – сообщил нам мой новый знакомый, – особенно эти три лота. Я думал, что их поставил не как стартовый цена, а блиц-цена. Я даже просил разный топики по каждый картин-на. Я это профешн разбираюсь, я не ходил так – лишь только пофлудить.
– Что-то вы полностью перешли на совсем непонятный язык. Это не эстонский и не английский: лоты, топики, флудить.
