Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [303]

11 марта 1901 г.

Сегодня батюшка служил в Сокольниках обедню и говорил такое слово: «Жестоко ошибаются все те, кои думают, что ве­рят в Господа, считая Его не Сыном Божиим, воплотившим­ся и пришедшим спасти нас, а необыкновенным человеком и восхваляют его добродетели, не признавая в Нем Божества. Они жестоко будут наказаны и подвергнутся вечным мучени­ям... И как только они не хотят понять, какие страшные муки претерпел Сын Божий за нас! Кроме страшной Крестной смерти, сколько он внутренно перестрадал, мучаясь за грехи наши, и как болел душою, видя такое упорство и нежелание исправиться! Как бы Он мог все вынести, что вынес, если бы Он был простым человеком? Какие готовят себе муки неве­рующие... Не слушайте вы ложных учителей, взявших на себя почему-то право учительствовать, таковые уже погибли, в особенности же один самозваный проповедник. Больно и тяжело видеть, как сильно упала наша вера и развелось столько сект. Умоляю вас, не слушайте никого, оставайтесь приверженцами Православной веры и Церкви, устроенной Самим Господом Иисусом Христом и распространенной чрез святых апостолов. Знайте и верьте, что все оставившие ее строго будут наказаны правосудным Богом и подвергнутся таким мукам, о каковых и понятия-то никто не может иметь. Душа безсмертна, ей предстоит вечная жизнь; если она ве­рует, то какое блаженство, какая награда ожидает ее за доб­родетельно прожитую жизнь; если же она заблуждалась, то какие ни с чем не сравнимые муки, вечные, от которых уже нет избавления! Умоляю вас, удаляйтесь от всяких сект, коих развелось такое множество! Верьте в Сына Божия Иисуса Христа, любите Церковь, исполняйте ее веления, и Господь вас наградит...»

Я насилу выстояла обедню: у меня очень разболелся глаз от попавшего в него комка снега. Я причастилась, приложи­лась ко кресту и поскорей поехала домой, чтобы встретить у себя дорогого отца Иоанна, который обещал навестить меня. Отец Иоанн прибыл и очень участливо отнесся ко мне; когда я пожаловалась на боль в глазу: «Не тревожься, это пустяки и пройдет», — сказал он. За молебном горячо молился и, освя­тив воду, промыл ею мне глаза и сам вытер полотенцем, повторяя: «Не бойся — маленькое воспаление, все пройдет». Затем прошел в мой кабинет и там побеседовал со мной.

Я сказала дорогому батюшке, что все эти забастовки, эти вол­нения и недовольства всем прямо измучили меня, я нахожу все это ненормальным и незаконным, что настроение мое близко к отчаянию и я до того одинока в моих взглядах и мыслях, что мне начинает казаться, не схожу ли я с ума. Отец Иоанн на это сказал: «Волноваться и возмущаться не­правдами — это твой крест, и нужно его нести с полною по­корностью воле Божией, — и в утешение прибавил: — Не думай, что ты одна так волнуешься, знай и верь, что есть еще люди, преданные Господу, которые усердно молятся, чтобы Господь послал просветление умов и успокоил все мятущееся». Затем батюшка прошел в столовую, присел к столу и побеседовал с присутствующими. Разговор зашел о Льве Толстом. Батюшка произнес: «Какая страшная ересь — толстовщина, сколько она уже принесла непоправимого вре­да, и что всего грустнее — он сам так обольщен поклонением своих почитателей, что даже нет надежды на то, чтобы он когда-нибудь образумился и покаялся; Господь его не простит, и не миновать ему вечных мук, — затем отец Иоанн приба­вил: — Но, слава Богу, есть еще защитники Православной веры, которые борются с этим ложным учением». Пока ба­тюшка был у меня, глаз мой совсем прошел, и я от всего сер­дца поблагодарила отца Иоанна. Он сказал: «Смотри, только не тоскуй и не вздумай унывать, положись на волю Господ­ню», поднял меня с колен, благословил полным крестом и уехал.

17 апреля 1901 г.

Побывав у Троицы и познакомившись с делом, которое мне предлагают, я решила, что нужно хорошенько перегово­рить с батюшкой, и потому попросила у него телеграммой благословения выехать ему навстречу в Клин. Батюшка бла­гословил, и я в условленное время, в Клину, села на поезд и вошла в вагон отца Иоанна. Он встретил меня радостно и сказал: «Здравствуй, моя дорогая, очень рад тебя видеть, как поживаешь? Садись-ка возле меня и поговорим». Я сказала, что очень много терплю неприятностей за это время и много нагрешила, что мне ужасно хочется исповедаться у батюшки и причаститься Святых Таин. Он отвечал: «Если ты хорошо приготовилась, сознала свою вину и раскаялась, то я с удо­вольствием тебя исповедую». Сейчас же надел епитрахиль и, положив крест и Евангелие, продолжал: «Ты знаешь, какое великое дело исповедь? Видишь крест и Евангелие? Помни, что ты предстоишь пред лицом Самого Господа, открой всю твою душу без малейшей утайки, и Господь по Своему неиз­меримому милосердию простит тебе все; но ты должна ис­правиться, в чем погрешила, и больше к этому греху не воз­вращайся». Затем отец Иоанн положил мне свою руку на плечо и предлагал разные вопросы, говорил со мною так ласково и добро, что я всю душу свою излила ему; произнес: «Прощаются тебе все твои грехи, — накрыл епитрахилью со словами: — Я, недостойный иерей, властию, мне Господом данной, разрешаю», — и дал приложиться ко кресту и Еван­гелию. Потом посадил рядом и стал продолжать разговор. «Как мне жаль, что ты терпишь такие огорчения; но, что де­лать, это крест твой, надо его нести спокойно и стараться почаще проверять себя и каяться... Молишься ли ты? И хоро­шо ли молишься?» — говорил отец Иоанн. Я отвечала, что Господь почти каждый день посылает мне молитвенное на­строение и слезы покаяния и благодарности. Батюшка так и просиял весь; видно было, что он сейчас внутренно благода­рит за меня Господа. Я подала батюшке письмо и попросила его помолиться за моего племянника. Отец Иоанн прочел письмо и сказал: «Хорошо, помолюсь, а ты выйди на минутку и позволь мне помолиться», благословил меня и поцеловал в голову; я вышла совершенно успокоенная, довольная и счаст­ливая, что видела батюшку таким чудным и милостивым. Немного погодя вышел псаломщик отца Иоанна и, притворив дверь батюшкиного купе, предложил мне посмотреть, как ба­тюшка молится; я увидела, как отец Иоанн, стоя перед окном и возведя очи к небу, молился со слезами, внутренно, без слов, и я всем своим существом почувствовала, что он молит­ся обо мне и о Вас; мне было так хорошо, что я желала бы, чтобы его молитва не прекращалась и хотела бы с этим бла­женным чувством умереть... Батюшка окончил молитву, обер­нулся и, заметив меня, ласково опять пригласил сесть к нему и спросил, когда я поеду в Орел. Я отвечала, что если он бла­гословит, то отправлюсь завтра же; затем спросила, как он прикажет мне проводить лето, как прежде или нужно испол­нять какие-нибудь монашеские правила? Отец Иоанн сказал: «Нет, живи по-прежнему, присматривайся, приглядывайся, но сама на себя ничего не налагай». На мой вопрос, благослов­ляет ли мне принять на себя предлагаемое мне попечитель­ство у Троицы, отец Иоанн уклонился от прямого ответа и сказал: «Теперь поживи лето у твоей матушки, а там увидим; я боюсь, что ты не выдержишь, слишком ретиво возьмешься за дело, — ну, да там увидим».