Берлинская жара - [39]

Ванин уже заканчивал комментировать шифровку, поступившую от Рихтера, когда в кабинет вошел Берия. Все вскочили со своих мест. Быстрым шагом он подошел к столу и, прежде чем сесть, поинтересовался:

— Вы не возражаете, если я тоже послушаю?

Никто, разумеется, не возражал, и только Меркулов подумал: откуда Берия узнал о совещании? Все сели, и Ванин, собравшись с мыслями, продолжил:

— Единственное, что по поручению Шелленберга передал в Лондон Баварец, это то, что встреча со Шварцем прошла успешно, связь с Лейпцигом установлена. Для Лондона Шварц живой, они ждут теперь информацию от него через Берлин. Есть, конечно, вероятность, что в Лейпциг пришлют радиста, но в нынешних условиях она крайне мала. Скорее всего Шелленберг посадит там двойника и будет ждать гостей… Таким образом, — закруглил он свое выступление, — ничего, в сущности, не потеряв, мы оказались в новой реальности, с которой, после тщательного анализа, можем работать дальше. По моему мнению, значение, а главное, возможности группы Рихтера после оперативного маневра Баварца существенно выросли, и нам надо это понимать.

— Разрешите, Лаврентий Павлович? — обратился Меркулов к Берии.

— Твое совещание, Всеволод, — пожал плечами тот.

Меркулов поднялся. Лоск дворянина — то, с чем он никогда не пытался бороться, — в повороте головы, в холеных, узких руках, в манере говорить с внешним достоинством — Меркулов умел этим пользоваться, не опасаясь выглядеть инородным телом.

— Товарищи, мы не можем быть уверены, что Баварец по-прежнему остается нашим сотрудником, что он не перешел под контроль СС, так сказать, полностью. То, что он провалил английскую сеть, не получив от нас одобрения и даже не поставив Центр в известность о своих намерениях, говорит о его неуправляемости, о том, что в своих действиях он руководствуется какими-то своими, нам неизвестными решениями. Второе: где гарантии того, что Баварец не сдал Шелленбергу и нашу сеть? Он говорит, что это не так? Но этого мало. Где гарантии, что он не станет действовать как двойной агент именно против нас, как это уже случалось с радистами из группы Треппера? Заверений Рихтера мне, например, недостаточно. Может быть, я удивлю товарища Ванина, но я считаю, что необходимо немедленно перевести группу Рихтера на подпольное положение, а Баварца, если, конечно, получится, доставить сюда. Повторю: мы не можем подвергать нашу работу и наших людей риску оказаться под контролем врага.

— Что скажешь, комиссар? — спросил Берия.

Скулы Ванина покрылись возбужденным румянцем, но он, как обычно, был сосредоточен и сдержан.

— Я не могу согласиться с мнением товарища Меркулова, — сухо сказал он. — Тому есть несколько причин, но я остановлюсь на главной. С тридцать восьмого года мы работаем вместе в Баварцем бок о бок. Шесть лет. За эти годы от него бесперебойно поступает ценнейшая, достоверная информация и… — Ванин запнулся. — Ну, как он мог сообщить нам о своих намерениях? Его же со всех сторон обложили, даже Рихтер не мог с ним связаться. Только один выход и был — бежать. И мы решили — бежать. И дали ему коридор. А он нашел третий путь. И спас дело. За это его наградить надо. У меня нет гарантированных аргументов, чтобы доказать преданность Баварца. Но мне они не нужны. Потому что я ему доверяю. Понимаете, доверяю как товарищу по оружию. Вот главная причина, по которой я не согласен с мнением товарища Меркулова.

— Снимите этот пафос, Павел Михайлович, — поморщился Меркулов. — Откуда такая уверенность? Баварец рискует сдать немецкое сопротивление, которое готовит покушение на Гитлера.

— Это-то ничего, — вставил слово Берия. — Все немецкое сопротивление ориентировано на Англию и США против нас. Покушение на Гитлера — это хорошо. Но тогда о Втором фронте нам придется забыть.

— К тому же он немец, — настаивал Меркулов. — С нами его ничего не связывает.

Брови Ванина поползли вверх:

— Да у него же сын растет в нашем детском доме. Жена русская, погибла.

— Рихтер, насколько я знаю, тоже немец, — заметил Берия и посмотрел на Ванина: — Сформулируйте ваш вывод.

Ванин встал:

— Прерывать работу группы Рихтера и Баварца считаю нецелесообразным.

— А вы отдаете себе отчет, комиссар, что над вами навис меч трибунала?

— В полной мере, товарищ нарком, — ответил Ванин. — Но свой вывод я сделал.

Нависло тягостное молчание, которое прервал Берия:

— Так. Ну, а ты, Всеволод Николаевич?

Меркулов повернулся к нему всем корпусом и четким голосом ответил:

— Моя точка зрения остается неизменной. Мы не можем так рисковать. Я не верю Баварцу.

Берия медленно встал из-за стола.

— Я тоже ему не верю, — бросил он и, помолчав, сказал: — Но я верю Ванину… Так что продолжайте работать. А ты, Ванин, помни: если что, башкой ответишь.

Берлин, 19 июня

— Хотел бы уехать отсюда?

— Куда?

— Да куда угодно. Лишь бы подальше. Туда, где не бомбят. В Португалию, в Индию, в Америку.

— С Америкой мы в состоянии войны.

— Ну и что? Какая разница? Нам нужна война? Неужели ты не устал?

— И что мы будем там делать?

— Не знаю… Жить.

— Все хотят жить. Просто жить… Я — жизнь, стремящаяся к жизни, в гуще других жизней, стремящихся к жизни.