Берлинская лазурь - [22]

– Ой, простите его пожалуйста, он еще маленький, всех любит, все ему интересно, – сказал шедший следом седой мужчина в черном пальто.

– Да все в порядке, – ответила Лиза, наклоняясь погладить довольную улыбающуюся мордочку.

Еще какое-то время она смотрела им вслед, думая, как хорошо быть этой собакой, явно живущей где-то неподалеку с любимым хозяином и, наверняка, хозяйкой, которая сейчас готовит им всем ужин, поджидая с прогулки и наполняя дом уютными, умопомрачительными запахами. Она невольно задумалась, имеет ли смысл возвращаться в квартиру, где ее ждет только кот, да и тот в основном ходит сам по себе, не обращая на нее никакого внимания. А точнее, спит. Или, может, зайти в бар, сесть за барную стойку, сделать вид, что потеряла зажигалку, попросить у рядом сидящего красивого парня огонька, завязать разговор, а там мало ли куда вечер выведет. Она уже начала поглядывать по сторонам, вспоминая, где видела особенно красочно подсвеченные двери, как вдруг ее окликнули.

– Лиза? ЛизА? ЛиссА? – с периодичностью повторялось рядом на разные лады, пока она пыталась осознать, кто ее вообще здесь может знать и звать по имени.

Она обернулась и возликовала: на каменном возвышении, обрамлявшем сад и пруд, свесив ноги, сидела Ви, выглядевшая еще восхитительнее, чем утром.

В этот раз на ней были ярко-красная короткая куртка и блестящие сапоги на таких высоченных шпильках, что по традиционной берлинской брусчатке в них можно было перемещаться разве что по воздуху. Впрочем, Лиза оба раза видела ее сидящей на каком-то возвышении, так, может, она и вправду никогда не касается земли? Распахнутый ворот обнажал декольте с причудливыми украшениями, а завершала образ идеально белая кожаная мини-юбка. В этом наряде она, несомненно, могла бы походить на представительницу одной из древнейших профессий, но аккуратная укладка и искусный макияж делали ее похожей, скорее, на рок-звезду или популярную актрису, которая может выглядеть ярко всегда, когда захочется.

– Ви! Боже, как я рада вас видеть! Представляете, я уже закончила картину, – затараторила Лиза, – мне не терпится вам ее показать!

– Так быстро? Вау, это здорово, – в ее голосе была явная небрежность и ни малейшей заинтересованности, – ладно, я как-нибудь зайду к тебе, на днях.

– Я думала вы… ты… ну да, ладно, ты наверняка занята, – Лиза старалась не подать вида, но эта отстраненность ее изрядно расстроила. – Хорошо, потом, когда-нибудь.

– Ты же рисовала для себя, а не для того, чтобы мне угодить, ведь правда?

– Ну да-а, но…

– Но все же без сторонней оценки счастье будет неполным?

– Хм, пока ты об этом не сказала, я даже не задумывалась. Сперва я боялась ударить в грязь лицом и даже чуть было не отказалась от затеи, но потом, когда мне понравилось, что получилось, не терпелось с тобой поделиться. Сейчас, да, я немного расстроена отсутствием у тебя желания.

– Спасибо за честность. Мне, впрочем, уже не обязательно видеть картину, чтобы понять, что она действительно хороша. И желание у меня есть, просто на сегодня другие планы.

– Oкей, может, я тогда оставлю тебе свой телефон, или найдемся где-то в соцсетях.

– Меня нет в соцсетях. Да-да, не делай круглые глаза, я существую. И я очень не люблю говорить по телефону. Но я мастер встречать людей спонтанно.

– Не вопрос. В конце концов, это же ты сама хотела посмотреть картину, я-то могу ее видеть каждый день. И тебя на ней, кстати, тоже.

– Вот так-то лучше! А то смотри-ка, уши опустила и давай страдать, непризнанный художник! Кстати, о спонтанности, что ты делаешь сегодня вечером?

– Да вроде ничего, планировала домой, по сериальчику и спать.

– Ой, не-не-не, в пятницу в Берлине ни в коем случае нельзя в десять уходить домой и ложиться спать!

– А то что? Придет бабайка?

– Ну, бабайка не бабайка, но дух города может обидеться и больше не играть с тобой. Оно тебе надо?

– Определенно нет, и что же тогда?

– Ну, например, пойти в клуб со своей новоявленной музой.

– Хорошая идея, только я вышла из дома буквально за сигаретами и чуть ли не в пижаме, мне бы переодеться. Я могу подъехать позже, если ты скажешь адрес.

– Ну уж нет! Раз на то пошло, сейчас мы быстренько доедем до тебя, и, пока ты будешь перевоплощаться, я успею насладиться твоим творением.

Не дожидаясь ответа, а точнее, возможных возражений, Ви спрыгнула со своего пьедестала и жестом остановила проезжающее такси. Через пять минут Лиза открывала дверь квартиры. В прихожей их встретил кот, который с радостным мявом бросился к ногам вовсе не Лизы, а ее новой знакомой.

– Вы знакомы? – Лиза буквально застыла, не успев повесить на вешалку пальто.

– Теперь да.

– Его зовут Демиург, – сказала Лиза, которая с удивлением наблюдала, как нелюдимый котище ласкался к присевшей на корточки Ви.

– Он мне уже это сказал.

– В Берлине коты умеют разговаривать с людьми?

– Коты везде умеют разговаривать с людьми, но, видимо, только здесь люди их понимают.

– Тебе виднее, – усмехнулась Лиза. – Что ж, когда наговоритесь, проходи в гостиную, там, на мольберте, ты себя узнаешь.

Она юркнула в спальню, намеренно оставив дверь открытой, чтобы наблюдать за реакцией Ви, но в то же время не стоять рядом, будто бы напрашиваясь на похвалу. Делая вид, что выбирает, что надеть, она с замиранием сердца ждала, когда же та войдет и посмотрит. Ви не торопилась, секунды тянулись, как вечность. Наконец она вошла. Подошла к мольберту, так что Лиза могла видеть оба ее профиля одновременно – живой и нарисованный. И оба они были абсолютно неподвижны. «Ну что же ты, что же, улыбнись или губы скриви. Дай знак, не мучай, не томи! Ох уж, эта немецкая безэмоциональность», – беззвучно кричала Лиза.