Берлинская лазурь - [21]
– Ну вот и все, теперь он не чистый, не белый и вовсе не страшный. Продолжаем, – воскликнула она и тут же почувствовала, как сидящая одновременно на мосту и в ее голове Ви удовлетворенно улыбнулась.
На весь процесс ушло около двух часов. Лиза абсолютно выпала из времени и не могла точно сказать, что это было: вечность или мгновение. Даже когда за окном стемнело, она не сразу решилась включить свет и какое-то время работала практически на ощупь. К своему удивлению, она открыла фотографии всего лишь пару раз в самом начале. Все остальное время Ви будто сама по себе проявлялась у нее из-под пальцев, и порой это происходило буквально. Холст, который был чуть больше квадратного метра, спокойно позволял прописывать руками, без помощи каких-либо приспособлений, даже довольно мелкие детали, не лишая всю картину живости и экспрессии. Не обошлось и без портретного сходства, хотя Лиза с самого начала решила не делать на него ставку, дабы не превращать произведение искусства в ярмарочную поделку типа очередного бесполезно-уродливого «портрета с фото». Сложнее всего было закончить. Ей так хотелось сделать еще что-то, улучшить еще чуть-чуть, но велик был шанс безвозвратно все испортить. «Лучшее – враг хорошего» – этот принцип спас огромное количество шедевров, но страшно представить, сколько так и не удалось спасти.
– Как вы узнаете, что закончили картину? – спросили однажды Джексона Поллока, известного своими абстрактными полотнами, в которых действительно было не очевидно, где начало, а где конец.
– А как вы узнаете, что кончили? – спросил он в ответ.
Лиза решила руководствоваться этим же принципом. В определенный момент, глядя на свое произведение, она почувствовала глубочайшее удовлетворение сродни хорошему оргазму. Ей нравилось то, что она видела, ей нравилось то, что она чувствовала, ей нравилось то, что переполняло ее. Коротким росчерком мастихина она оставила в углу что-то типа автографа, хотя прежде стеснялась. Считала, что подпись неизвестного художника только портит картину. Но не в этот раз. Сейчас она сделала это с гордостью. Ей не терпелось показать Ви. Она была уверена, что та оценит. Лиза выглянула с балкона. На мостике сидела пара ребят, но Ви не было. Открыла пачку сигарет, но та оказалась пустой. Хотелось с удовольствием покурить, отмечая окончание сложной и удачной работы. К тому же душа просила большой бокал хорошего красного, и Лиза отправилась одеваться.
Вечерний Берлин был очарователен. Без ветра, плюс десять по Цельсию, запахи осени смешивались с запахами вкусной еды из окрестных ресторанчиков, пытаясь разбудить Лизин аппетит. Но есть пока не хотелось, хотелось неспешно идти вдоль реки и вдыхать влажный густой воздух. Купила в ларьке сигарет и маленькую, на один бокал, бутылочку красного. Очень удобное изобретение. Выпила на набережной возле Янновицбрюкке, глядя, как отплывают прогулочные корабли. Подумала было отправиться с ними, но поняла, что совсем не хочется в помещение, а на открытой палубе будет прохладно. Не сегодня, не сейчас. Прошла дальше, свернула на Хайнрих-Хайне, затем на Кёпеникер-штрассе, пока справа не показалась массивная полуразрушенная Михаэлькирхе с огромным круглым порталом и светящейся фигуркой ангела наверху. Через дорогу начинался Энгельбекен – искусственный пруд с домиком для лебедей, поколениями не бросавших это место по принципу «кормить надо лучше, они и не улетят». Они и не улетали, явно получая от города достаточно питательных субсидий. «Я бы на их месте тоже не улетела», – подумала Лиза, обходя пруд под аркой, увитой плющом, все еще зеленым, несмотря на приближающуюся зиму. Сразу за ней начиналась внушительных размеров площадь, усаженная кустами роз и дикого шиповника. Сейчас они уже отцвели, но вообразить масштаб благоухающего весной и летом разноцветного безумия было несложно. Она дошла до Ораниенплац, делящую пополам Ораниенштрассе – одну из самых популярных улиц самого тусовочного района Берлина – Кройцберга. Тут в каждом доме был либо бар, либо кафе, либо клуб. Толпились люди, заняв, несмотря на время года, все столики на улице или стоя рядом с бокалами в руках. Лизе по-прежнему не хотелось в толпу, но она опять сделала заметку непременно вернуться сюда. А пока присмотрела тихое заведение на углу с красивым зеленым двориком, все увешанное теплыми фонарями. Легкий ужин, приятное вино и разглядывание обычной жизни обычных городских жителей погрузило ее в атмосферу спокойствия и истинно немецкой уверенности, что завтра все будет так же хорошо, безопасно и сытно. Что больше не надо бежать, чтобы оставаться на месте. Что можно просто заниматься любимым делом: половину дня писать или рисовать, а половину – неспешно прогуливаться, набираясь впечатлений. Посещать музеи и маленькие пряничные городки. Украшать дом на праздники и запекать рождественского гуся с красной капустой. Встречать гостей и даже, может, наконец завести нормальную человеческую семью и детей – кто знает, кто знает.
Домой она шла в исключительно романтическом настроении, напевая под нос какую-то любовную балладу, не помня толком ни слов, ни названия, но нежно мурлыкая незатейливый мотив. Она так глубоко погрузилась в мечтания, что чуть не упала, когда из-за поворота ей под ноги бросился смешной и неуклюжий черно-белый щенок.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.