Берлин - 45 - [147]
Как можно понять из этого списка знаменосцев и командиров штурмовых подразделений (список далеко неполный), Золотую Звезду получили немногие, и то не за Знамя Победы. Вот почему подполковник Плеходанов, буквально за хвост пытаясь поймать ускользающую ситуацию, основной упор в представлении на Булатова делает на отличии в боях, а не на установлении знамени полка над Рейхстагом. Но и это не прошло.
Сам Булатов, как и его боевые товарищи, в эти дни испытывал тяжёлое чувство горечи: обманули. Обещали одно: кто первым поднимает над Рейхстагом Знамя Победы, тому — Героев. Подняли они, группа Сорокина. Древко устанавливал он, Булатов. Ему помогал Правоторов. Остальные прикрывали их маневр. Но все они были единой группой под командованием лейтенанта Семёна Егоровича Сорокина, который и руководил ими, и одновременно вёл огонь из автомата, бросал гранаты, пробивая путь наверх, а потом на выход. Так где же их обещанные командованием Золотые Звёзды? Почему знаменосцами назначили тех, кого они не видели ни в бою во время штурма, ни в самом Рейхстаге 30 апреля? Почему не получил звание Героя их командир полка? Обманули… Вдобавок ко всему сыпанули соли на рану — никого из 674-го полка не зачислили в группу участников московского Парада Победы. Поехали полковник Зинченко, Егоров, Кантария, Неустроев… 30 апреля никого из них не было в Рейхстаге!
А ведь Булатову 30 апреля довелось ещё и возвращаться в Рейхстаг. На этот раз со штурмовым флагом вместе с лейтенантом Кошкарбаевым. И штурмовой флаг он установил. Хотя многие погибли тогда, во время очередного штурма и второй волны установки флагов и вымпелов. Был убит младший сержант Пятницкий, посланный к Рейхстагу командиром батальона соседнего 756-го полка Неустроевым. Многие не вышли из того боя. И некоторых потом, впопыхах, похоронили безымянными. А он дважды пересекал простреливаемое косоприцельным огнём пространство площади перед Рейхстагом и уцелел. Счастье жизни после такой кровавой бойни, конечно, выше всех наград. Но всё же…
С этой горечью и вернулся домой в городок Слободской на Вятке бывший лихой и удачливый разведчик 674-го стрелкового полка 150-й Идрицкой стрелковой дивизии. Вернулся героем — грудь в орденах, самый высокий — орден Красного Знамени. Весьма почитаемая награда, считалась офицерской. А уж рядового солдата награждали этим орденом редко и только за особые заслуги. За него и платили неплохо, пока наградные выплаты не отменили[167]. Но Булатова это не утешало.
По возвращении домой устроился на работу — снова на фанерный комбинат «Красный якорь», откуда был призван в армию. Вначале работал слесарем в механическом цехе, потом мотористом на катере. О войне, как и многие фронтовики, старался молчать. Но люди, видя на его груди боевые ордена, расспрашивали — за что? Медали «За отвагу» — за бои под Великими Луками и Идрицей, «Славу» — за уничтожение немецкого пулемёта вместе с расчётом, «Красное Знамя» — за Красное Знамя над Рейхстагом 30 апреля 1945 года… Не все верили ветерану. «А где же Звезда Героя? Ведь всем, кто первым поднял Красное Знамя над Рейхстагом, присвоили звание Героя Советского Союза…» Всем… кто первым поднял…
Земляк Булатова и фронтовик Виталий Петрович Луп-пов, долгие годы работавший вместе с Булатовым на фанерном комбинате, вспоминал: «Все вокруг считали Булатова кто чудаком, кто обманщиком, а кто обычным забулдыгой». Что ж, ничто человеческое не было чуждо бывшему разведчику, не раз глядевшему в глаза смерти. В том числе и на крыше здания Рейхстага 30 апреля 1945-го. Мог и выпить, и крепкое словцо запустить в адрес тех, кто сотворил с ним и его товарищами злую несправедливость.
«Помню, одно раннее утро, — вспоминал В. П. Луппов, — когда на рыбалке мы разговорились и я спросил:
— Григорий, ты ведь знаешь, что в городе у тебя прозвище «Гришка-Рейхстаг»? Скажи правду — оно не кажется тебе обидным?
Григорий в ответ неохотно бросил:
— Герои не умирают.
Странными показались мне тогда его слова. Непонятно было, то ли это горькая ирония над собой, то ли намёк на известные мне обстоятельства. Но шли годы, историки открывали всё больше правды о событиях весны 1945-го — и наконец мне стало ясно: в тот день на рыбалке Григорий говорил искренне, без шуток и намёков.
Пускай в 1945-м его не наградили Золотой звездой Героя, но кто может ставить под сомнение героизм Булатова, если в шаге от Победы боец не побоялся рискнуть жизнью ради того, чтобы установить штурмовое знамя на Рейхстаге и поднять таким образом боевой дух товарищей.
Рассуждать об этом легко в мирное время, но поверьте мне, фронтовику, — трудно шагнуть под пули навстречу смертельной опасности, когда ураганный огонь врага косит твоих однополчан, а до мирной жизни — считаные дни остались.
Потом Булатов рассказал мне и про такой эпизод:
— …Позднее Кантария отыскал меня, и мы поговорили. Он недоумевал: «Ведь ты, Гриша, первым водрузил знамя, а мне и Егорову присвоили Героя Советского Союза». Я спросил: «А как же мне?» — «Тебе присвоят позднее», — сказал Кантария».
Теперь, когда Министерство обороны Российской Федерации опубликовало многочисленные документы, касающиеся штурма Рейхстага, на родине Булатова знают правду о своём земляке.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
(Ответ на книгу М. Кубанина «Махновщина»)
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.