Беркуты Каракумов - [151]
— Ата Кандымович!.. А справлюсь ли я?
— Справишься. У тебя есть все данные. Чего не знаешь — подучишься. Так что ни пуха тебе ни пера! Сегодня отдыхай, а завтра — в Ашхабад, к Перману Назаровичу. А сейчас свяжись с Наипом и договорись, чтобы тебе нашли замену.
Из кабинета я вышел как в полусне. Не заметил и сам, как прошел коридор и оказался перед дверью, на которой висела табличка "Геологический отдел". Толкнув дверь, я увидел Наргуль. Она стояла возле развернутого листа кальки с карандашом и линейкой в руках.
— Это ты? Входи…
— Нет, некогда… Ты очень занята?
— Что случилось? Ты когда приехал?
— Идем на улицу, я все расскажу.
…Первый осенний дождь омыл землю. Арык несет желтые осенние листья. Теплый ветер шевелит волосы Наргуль.
— Ну, расскажешь ты, наконец, что стряслось…
— Сейчас, сейчас. Новостей очень много, Наргуль! Расскажу все по порядку…
Перевод П.Ульяшева
Золотые монеты
(повесть)
"Неужели все?.. Неужто конец?.. Нет! Не-е-ет!.. И голос пропал. Но голос, а еле слышный сип вырывается из пересохшего горла. Хоть бы каплю воды. Хоть бы каплей смочить потресканные саднящие губы, облепленные песком. Песок хрустит на зубах, лезет в ноздри, и глаза. Подует ветер — все, погиб. Нет больше сил шевелиться. Песок, мягкий, горячий, облегает тело. Даже приятно на нем лежать и не двигаться, если, б только не жажда… О святой Мухаммед-пир[52], прости грехи мои, пришли кого-нибудь!.. О-э-эй, лю-у-уди-и!.. Не дайте умереть, люди!.. Надо ползти. Нет, никак, песок течет из-под колен, из-под рук, как вода… Воды-ы… И голову не поднять, не держится на шее, точно у младенца, качается, падает. Снова щеку царапает песок, набивается в нос, в уши, в полосы… А что же там блестит? Совсем близко. В глазах поминутно темнеет, остается только этот режущий блеск. Ба, да это же вода! Вода! Целое озеро. Близехонько. Поверхность его рябится от ветерка. И чайки летают и садятся на воду. О Мухаммед-пир, ты простил меня! Простил. Больше никогда не усомнюсь в силе твоей. И детям накажу, чтоб не сомневались. Вот только б добраться до воды, прохладной, чистой, доползти, погрузить в нее с наслаждением голову. И пить. Пи-и-ить!.. Вот она, блестит, рябится. Уже близко. Осталось дотянуться руками. Вот она-а!.. Но что это в ладонях? Золото. Золотые монеты! Меж пальцев стекает носок, и остаются монеты. Чтоб вам сгинуть, пропасть!.. О Мухаммед-пир, ты обманул меня. Видишь, я плачу. Слез нет, но я плачу. Мне не нужны твои монеты, возьми их обратно. Возьми. Мне и озера не надо, которым ты меня дразнишь. Мне б только каплю воды. Одну капельку. Капелюшечку… Ты слишком жесток, Мухаммед-пир. Слишком. За что ты меня так?.. Говоришь, есть за что? Велишь напрячь память и припомнить? Я все помню, Мухаммед-пир. Но сжалься…"
Возле тлеющего костра Сапалы расстелил хурджун. Опустился коленями на чистый мягкий песок и осторожно наклонил кувшин, придерживая у горлышка ладонь. На хурджун высыпалось несколько золотых монет. Они сияли на солнце так, что казалось, прикоснись — обожжешь пальцы.
Сапалы сгреб монеты и, подняв руки повыше, вновь рассыпал их по хурджуну. Раздавшийся звон показался ему самой красивой на свете мелодией. Никакая музыка так не волновала его, не заставляла трепетать сердце. Он хватал монеты обеими ладонями и вновь сыпал. Хватал и сыпал. И чем звонче гремели они, падая одна на другую, тем громче становился его смех. Он смеялся беспрестанно и не замечал, что смеется. Потом его голову пронзила мысль о том, что это золото не так-то просто будет обратить в деньги. Его смех оборвался, и лицо сделалось серьезным — давно не мытое, обросшее лицо человека, проведшего много дней в пустыне.
"Если я принесу в банк все сразу, у меня могут спросить, где я взял столько золота. Конечно, велик соблазн получить сразу кучу денег, но не дурак же я. Буду носить постепенно, по две-три монетки. Впрочем, и другие возможности имеются. Надо только поближе познакомиться с ювелиром в комбинате бытового обслуживания "Овадам". Есть и еще вариант: стоматологи. Ого, сколько им нужно золота, чтобы вставлять золотые зубы и коронки. Придется обзавестись верными друзьями и среди стоматологов. Да какие могут быть проблемы?! Если у тебя есть золото, друзья ли не найдутся?"
Сапалы представил себе пачки новеньких купюр, хрустящих, гладких, и то, как он их считает. У него зашлось сердце. Он хохотнул и вновь, схватив монеты, стал медленно пересыпать их.
"Нет, в городе, конечно, со всем этим сокровищем лучше не появляться. Я возьму из кувшина сколько мне надо, а остальное зарою где-нибудь. В пустыне. Но так, чтоб не слишком далеко. Хи-хи… Джовхар и не узнает. Ей скажу: "Вот все, что я нашел!.." Потом, когда захочу, тогда и буду брать понемногу. Не стану ни от кого зависеть. Даже от Джовхар. Трать себе, не считая, наслаждайся жизнью. Все равно на твой век хватит. Роскошный автомобиль, огромный дом… Я куплю себе "Волгу", с которой еще заводская смазка не смыта. Еще б красивую женщину. Молоденькую. Главное, чтоб тихая и не собиралась рожать. Деньги тебе нужны? На! Наряды? Пожалуйста! Кримплен, панбархат, велюр! Еще что? Бери! Только не проси, чтобы я с тобою на людях бывал, в кино да театры тебя водил, где можно Попасться на глаза знакомым. Ведь люди-то теперь какие: только рядом с женщиной увидят — тотчас донесут и жене, и на работу…
