Беркуты Каракумов - [150]

Утром я собрался в город. Накануне мне передали, что Ата Кандымович зачем-то вызывает меня. Я и сам собирался съездить за теплой одеждой и повидаться с родными. Так что сейчас эта поездка была кстати.

Сойдя с вертолета, я решил, прежде чем идти в управление, завернуть домой. По дорого заглянул в магазин и купил Батырчику гостинцев: шоколад, печенье… Он ведь первым делом спросит: "Что ты мне привез?"

Сына я встретил возле дома. Он катался на велосипеде. Как только увидел меня, кинулся на шею. И тут же, выхватив кулек с гостинцами, стрелой помчался домой — сообщить бабушке о моем приезде.

Мать я застал за расчесыванием шерсти. Она стряхнула с передника прилипшие клочки шерсти, крепко обняла меня.

— Наконец-то приехал, сынок!.. Ну как ты, как твое здоровье? Проходи, я сейчас чай поставлю.

— Хорошо, мама. Ты ставь чай, а я пока умоюсь, побреюсь.

— Может быть, ты переодеться хочешь? Брюки и рубашка в шкафу. Я все погладила. Давно жду тебя.

— Спасибо, мама. Раньше не мог вырваться…

Пока мать хлопотала у плиты, я умылся, достал электробритву и стал бриться. Батырчик, набив шоколадом рот, внимательно наблюдал за мной.

— Пап, дай мне тоже попробовать. Я по бороде своей проведу.

— Но у тебя нет бороды, Батыр-джан.

— Есть, вот посмотри, — он показал мне мягкий пушок на ручках.

Я расхохотался. Ребенок смотрел на меня с удивлением.

— Почему ты смеешься?

— Какая же это борода! — Я никак не мог сдержать смех.

— Борода моей руки, — ответил он, обиженно насупясь.

— Нет, сынок, это не борода, а просто волосики. А борода у тебя вырастет на подбородке, когда ты будешь взрослым. Эти же волосики на руке брить нельзя. — Справившись со смехом, я протянул ему свою обнаженную руку. — Видишь, и у меня тоже есть волосы на руке. Я же их не брею.

— Пап, а бабуля взрослый человек?

— Конечно, она же моя мама и значительно старше меня.

— Ага, а почему же тогда у нее нет бороды? — Батырчик хитренько прищурился, считая, что разоблачил меня.

В это время в комнату вошла дородная женщина лет пятидесяти. Черты лица ее мне показались знакомыми. Может быть, я видел ее прежде?

Женщина подошла к моей матери, и тут выяснилось, что это и есть моя будущая теща — тетя Бягуль. Значит, это Наргуль на нее похожа.

Зачем она пришла? Я чувствовал себя, прямо скажем, неловко. Как быть? С чего начать разговор? А вдруг она пришла, узнав о нас с Наргуль, и хочет, чтобы я оставил в покое ее единственную дочь?

Капельки пота выступили у меня на лбу.

Она медленно пила чай и вела с матерью неторопливый разговор о здоровье, о землетрясении, о пожаре на буровой. Наконец гостья заговорила о том, что ее привело к нам.

— Мерген-джан, я ничего не хочу скрывать от вас. Если уж джейран нарвался на охотника, то пусть винит свои глаза, говорили наши предки, — начала она издалека. — Я не знаю, какие у вас с Аллаяром отношения. Он очень странный человек. Я и сама-то с ним не всегда нахожу общий язык…

Теперь мне стало ясно, в чем дело, что привело в наш дом тетушку Бягуль.

— Я пришла просить вас, чтобы вы простили… Ширгельды.

Я растерялся. Разве можно простить человека, покушавшегося на твою жизнь?!

— Тетя Бягуль…

— Знаю, Мерген-джан, знаю, что ты хочешь сказать. Ширгельды виноват. Но он сам не знал, что делал. Водка эта, проклятая, его с ума свела. Жалко парня. Потому и пришла к вам. Простить виноватого — у туркмен в обычае.

В старину, если человек приходил с повинной, его прощали. Даже если его вина была такая, что ее только кровью можно было смыть…

Она замолчала.

— Тетя Бягуль, я вам честно говорю, если бы кто-нибудь другой пришел и все это мне сказал, то я и слушать бы не стал.

— Спасибо, — довольно улыбнулась она.

— Но вам хочу сказать, что прощать или не прощать Ширгельды — не я решаю, а Шохрат. А он в больнице.

В это время раздался телефонный звонок’.

— Это вы, Мергенов? — послышался в трубке голос секретаря Ата Кандымовича. — Здравствуйте!

— Слушаю вас.

— Ата Кандымович ждет вас.

— Сейчас буду. Я зашел домой переодеться.

— Пожалуйста, поторопитесь…

— Вы уж извините, — обратился я к тетушке Бягуль, — но мне надо срочно идти. Начальник вызывает. Собственно, я и приехал поэтому.

— Что-нибудь стряслось, сынок? — встревожилась мать.

— Да нет, мама, все в порядке.

Я извинился перед гостьей и поспешил в управление. Секретарша была, видимо, предупреждена и сразу провела меня в кабинет.

Ата Кандымович поднялся из-за стола и, протянув руку для приветствия, сделал несколько шагов навстречу.

— Однако, заставляете себя ждать, товарищ Мергенов, — пошутил он.

Я извинился, стал оправдываться, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Садись, садись, — пододвинул он стул, — как у тебя дела?

— Все нормально, Ата Кандымович, спасибо.

— На пятьдесят пятой давно был?

— Последний раз — позавчера. Там все в порядке.

— Что ж, прекрасно. — Он посмотрел на меня с любопытством, как на незнакомого человека. — Ты не догадываешься, зачем я тебя пригласил?

— Нет.

— Так уж совсем? И сердце ничего не подсказывает?

— Наверное… Думаю, что из-за письма, которое я послал в Центральный Комитет.

— Письмо? Оно сейчас рассматривается, и, по-видимому, по нему будет принято положительное решение. Но я тебя не за этим пригласил. Есть предложение назначить тебя начальником управления. На мое место. Я ухожу в Объединение…